Нога меня встревожила. Я опасался за сухожилие, но оно как будто сильно поранено, но не перерезано.
Теперь он принялся за новый осмотр, на этот раз – моей головы и лица, уделяя особое внимание глазам, ушам, ноздрям, губам и языку.
– Да и на самом деле, рассказали бы вы мне все это или не рассказали, мне в любом случае надо было просить оставить вас на мое попечение. А после того как вам удастся как следует выспаться, ни о чем не беспокоясь, мы поговорим о другой вашей просьбе. – Он покачал головой и улыбнулся. Он был немногословен, этот доктор.
Несколько минут мы пребывали в молчании: для меня это были минуты отдохновения и поддержки. Не было необходимости быть настороже.
Затем доктор Баллантайн, подумав о чем-то, задал мне вопрос:
– На том острове. Чем же питаются эти разбойники?
Он бросил на меня странный взгляд, как человек, не желающий внушить оскорбительную мысль своему собеседнику, какой бы правомерной такая мысль ни оказалась.
Когда до меня дошел смысл вопроса, я закрыл глаза. А доктор сказал:
– Мне жаль, что приходится затрагивать столь неприятную тему. Но здесь рассказывают страшные вещи. На этом краю света люди пока еще не очень далеко ушли от дикарей.
Если бы он сознательно хотел укрепить мою решимость в отношении моих сотоварищей, он не мог бы избрать более действенный способ сделать это.
Из своего чемоданчика он извлек флакон с крохотными пилюлями и положил одну из них мне на язык. Ее сладость превосходила все, что я когда-либо пробовал, и скоро я ощутил неизъяснимое блаженство. Я откинулся на спинку кресла, доктор положил полотно мне на глаза, и я задремал, а он сидел рядом со мной.
Вскоре вернулся Вэйл и помог доктору наложить душистую мазь мне на веки, на ноздри, на уши и губы, а какую-то другую – на раны на голове, на плече и на ноге. Когда они завершили эту процедуру, Вэйл сказал:
– Мой хозяин велел, чтобы я вас отвел к нему прямо сейчас.
– Я вернусь, мистер Миллз, – пообещал доктор Баллантайн.
Пока они отсутствовали, я попробовал испытать, насколько подвижны мои ноги и тело, проделав ряд движений – короткие шажки, медленный широкий шаг, взад и вперед по комнате. Мне хотелось восстановить способность нормально двигаться без того, чтобы это заметили окружавшие меня люди. Мне это было необходимо, чтобы в случае опасности я мог использовать преимущество неожиданности. Нога, хоть и страшно болела, хорошо работала, а плечо двигалось несколько свободнее с каждым упражнением, какое я заставлял его выполнять.
Из окна номера мне видна была гавань и, когда я мог делать это, не опасаясь, что меня увидят, я наблюдал, как удаляется ярко-синий сюртук доктора Баллантайна, направлявшегося вместе с Вэйлом к черному бригу. Потом я осмотрел комнату и обнаружил в прихожей большое зеркало.
Но что за незнакомец глядел на меня из этого зеркала?! Я никак не ожидал увидеть такое! Всякий, кто меня помнил, даже моя матушка, с трудом разглядели бы в этом незнакомце человека, которого они знали. Кожа на лице стала темно-коричневой, кончик носа – в шрамах от волдырей. У меня почти ничего не осталось от бровей и ресниц. И что-то изменилось в форме одного уха: это придавало иной вид голове. Но более всего изменились волосы – они выгорели на солнце и стали снежно-белыми. Я выглядел старше и был похож на иностранца, никоим образом не напоминающего молодого и веселого хозяина «Адмирала Бенбоу» – гостиницы на побережье Девона.
По правде сказать, я воспринял свою изменившуюся внешность со смешанными чувствами. С одной стороны, меня радовала маска, которой я был так естественно снабжен: горбун ни за что меня не узнал бы. С другой стороны, я был огорчен утратой внешности, которой обладал. Если быть правдивым с самим собой, я никогда не считал, что выгляжу человеком светским. Но и в том, чтобы ведро на голову надевать, с целью не распугать ни детей, ни зверей, тоже не нуждался. Я также счел, что мне не следует торопиться начинать говорить, так как у некоторых людей (я и сам среди таких) слуховая память более долговременна, чем зрительная.
Доктор Баллантайн вернулся один. Он вошел в комнату, предварительно осторожно постучав в дверь. Взглянув на меня, он кивнул.
– Вы поедете со мной. Я повидал вашего сэра Томаса Молтби. И поражен, что вы еще живы.
Опираясь на руку доктора Баллантайна, с растянутой в кисею полотняной повязкой, свисающей на лицо, я покинул гостиницу и медленно прошел к лестнице, у подножия которой ожидал открытый экипаж доктора. Молодой уроженец этих мест весьма заботливо помог мне сесть, и мы отправились в путь неспешным аллюром.
В нескольких сотнях ярдов от гавани (кажется, я слегка вздрогнул, когда мы проезжали мимо стоянки черного брига) дорога сменилась проселком и пошла по сельской местности, среди огромных деревьев с пышными кронами и яркой листвой; множество разноцветных птиц, щебеча, сидели на деревьях и вились в воздухе под жарким солнцем. Мы катили вдоль моря, а затем проселок повернул прочь от берега. Место было мало населено, лишь кое-где виднелись строения – вроде бы временные – с крышами из плотных листьев; всего пару-тройку раз мне на глаза попались большие белые или розовые дома, некоторые даже с колоннами.
После крутого поворота на изрезанную колеями дорогу, доктор Баллантайн привлек мое внимание, указав наверх.
– Вон там, – сказал он, – и там.
Он показывал на два дома, один из которых был больше и величественнее, но оба – весьма приятные глазу. Их разделяло расстояние, как мне показалось, мили в две.
– Первый дом – мой, там вы и будете жить. Второй – это дом, который вы хотите посетить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104