На деньги, которые ее родители вполне законно, через банкиров, передали для Грейс родственнику во Франции, она стала вести жизнь беглянки. Несколько лет их укрывала Франция, но Бервик обнаружил ее родственника. Тогда она уехала в Италию, потом – в Португалию, но всегда чувствовала у себя за спиной жаркое дыхание преследователей. Беглецы – как ты, вероятно, знаешь (тут дядюшка улыбнулся мне) – всегда думают, что их непрерывно преследуют. Они бежали в Польшу, потом попали в Грецию. Во время этих путешествий она узнала, что ее родители – оба, друг за другом – отошли в мир иной, а Уильям, как бы то ни было, стал законным герцогом Бервикским. Так что теперь она лишилась всего. Такое часто случается, Джим, поверь мне.
Мое сердце не в силах было вынести этот рассказ. Мне хотелось, чтобы он скорее закончился.
– Дядя, почему же Грейс не рассказала мне об этом? В ее истории нет ничего постыдного.
Дядюшка Амброуз переступил с ноги на ногу.
– Ну, кто знает? – сказал он как-то неопределенно. – Некоторое время, пока она путешествовала по Британским островам, Тейт был ее защитником и покровителем. Ей приходилось скрывать, кто она на самом деле. Женщина ее происхождения… ей не очень-то приятно, что приходилось это делать, но она вынуждена была принять иной статус.
Дядюшка постарался выбросить из головы эти мысли и поспешил вернуться к своему повествованию.
– Затем до них дошел слух, что Уильям умер, и беглецы вернулись домой, в Англию. Однако эти слухи оказались ловушкой: Бервик устроил им в Лондоне западню. Грейс бежала в Бристоль, затем – в Йовиль. Ее беспрестанно преследовали. Так она и явилась в гостиницу «Король Георг» и к тебе, Джим.
– Дядя, мне никогда не забыть той минуты, когда она там появилась!
Дядюшка ласково мне улыбнулся и закончил свою историю. Впрочем, мне, видимо, следует сказать – историю Грейс:
– К этому времени, как тебе известно, Тейта уже с ней не было. По правде говоря, он ездил с ней всего год или два. Она не хочет говорить о том, почему он их оставил. Это случилось, когда она уехала за границу. Маленькому Луи было тогда два года.
Я сопоставил сроки. Это время совпадало с тем, когда Тейт вступил в банду Сильвера.
– Шли годы, и Луи подрастал. Грейс понимала, что единственной ее надеждой оставался Тейт. Ведь он был свидетелем ее брака, да и убийства тоже. Он знал, что Луи – законный герцог Бервикский. Но Тейт исчез. Ну вот, Джим. Все очень просто.
– А Молтби? Какое ему дело до всего этого?
Дядюшка Амброуз рассмеялся и потер руки.
– Ага, Джим! Этот вопрос – радость адвоката! Знаешь, почему Молтби преследовал Грейс, желал ее смерти? Желал смерти Тейта? Желал смерти маленького Луи?
– Так скажите же мне, дядя! – Я почувствовал, как нарастает во мне раздражение.
– Тут опять дело в законе о майоратном наследовании, Джим. Женщина не имеет права наследования майората. Майорат (от лат. major – старший) – система наследования, при которой все имущество переходит нераздельно к старшему в роде или к старшему из живущих сыновей умершего; тж. имение, переходящее нераздельно к старшему в роде.

Поначалу Молтби, двоюродный брат Уильяма и человек с весьма скудными средствами, получил от него, как я полагаю, обещание дарственной на какие-то земли, если поможет ему в любом тайном предприятии ради обретения титула и родовых имений. Но когда Уильям погиб на вашей дороге, – кто тогда следующий в роде после маленького Луи?
– Молтби!
– Верно, Джим! Это вдвое усиливало необходимость для Грейс отыскать единственного на свете свидетеля.
– Но, дядя! – воскликнул я. – Игра окончена! Тейт мертв. Все оказалось ни к чему. Он теперь не может ничего засвидетельствовать. – В гневе я ударил кулаком по поручню.
Амброуз улыбнулся мне странной, какой-то замедленной улыбкой.
– Пока ты был вдалеке, в своем столь несчастливом путешествии, я попытался рассуждать предусмотрительно, Джим. Я подготовил письменное показание, а Тейт его подписал. Вот почему Грейс так отчаянно стремилась его освободить. Я же это показание и заверил.
Наконец-то я узнал почти все и поблагодарил дядюшку, хотя меня несколько рассердила его просьба не обсуждать все это с Грейс.
– Дядя, но почему же она ничего мне не рассказала об этом?
– Она стыдится, Джим. Я не раз говорил ей, что она не должна…
– Стыдится?! Чего же здесь стыдиться?
– Думаю, ей стыдно, что ты мог подумать, что Тейт – отец Луи. Отсюда и стыд, что ты мог подумать так уничижительно о ее…
– Но, дядя, – прервал я его, – если бы я думал о ней уничижительно, стал бы я предпринимать такие усилия?
– Людям свойственно делать странные выводы, Джим. Грейс ничем от таких, как мы с тобой, не отличается.
– Но я не могу бесконечно откладывать разговор с ней. Я столько должен ей сказать.
– Джим, погоди, пока не отдохнешь и не наберешься сил. Ты все выполнил превосходно.
– Так что наш юный Луи теперь герцог Бервикский?! – Я рассмеялся. – Ах, как приятно мне будет называть его «ваша светлость»! О да! Здесь – непереводимая игра слов: «светлость» (англ. grace) звучит так же, как имя Грейс.


Дядюшка рассмеялся в ответ:
– Мы так и знали, что ты это скажешь, Джим!
– А его титул и все прочее, вступление в наследство, родовые имения – все это теперь уже в безопасности, или – будет в безопасности?
– Вне всяких сомнений, Джим.
Я расстался с ним, весьма довольный результатами беседы, но с чувством какого-то беспокойства, которое приписал собственной усталости. И, прежде чем спуститься вниз, сказал Амброузу:
– Дядя, я не смог бы ничего сделать, если бы не благоразумие, которое вы несете с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104