Я бросился вниз по склону, и Том, чуть не падая, бросился вслед за мной.
Подойдя к амбару, я вытянул руку и остановил Тома.
– Они были здесь, – прошептал я. – Проехали дальше. Я их видел. Четверо, и вели себя, как люди, идущие по следу.
– Ты их видел?
– Мог до них дотронуться. А один из них чуть не дотронулся до меня.
Том содрогнулся, потом спросил:
– А как быть с мадам?
– Скажу ей утром.
– Ох, Джим, какой длинный, какой дурной день!
– Они не возвратятся, – сказал я. – Думаю, их цель – добраться до Бристоля.
Том сказал, что он нас посторожит.
А дальше наступило ясное утро, и раздался звонкий голос Луи. Я открыл глаза и получил возможность внимательно вглядеться в него, причем он и не подозревал, что я на него смотрю. Он увлеченно разговаривал с матерью о том, что они оба видели во время их странствий. Она, по всей видимости, уже давно встала и выходила из амбара. Волосы ее были затянуты назад и перевязаны золотой лентой, на ней было серое платье, одно из лучших платьев моей матушки. Неужели всего лишь в прошлый полдень эта пара появилась в «Короле Георге»? Она и ее сын беззаботно болтали, а я, почувствовав, что вторгаюсь без спроса в их уединение, уведомил их о своем присутствии вздохом пробуждения и покашливанием.
– Добрый день! – сказал Луи с улыбкой и подошел поближе.
Мать его тоже пожелала мне доброго дня.
В ответ я также приветствовал их и вежливо осведомился, хорошо ли они спали. Грейс Ричардсон ответила, что сон ее был глубок и крепок, а Луи рассказал, что видел во сне лошадей:
– Они скакали галопом, все скакали и скакали – вот так. – И он принялся подпрыгивать, показывая нам, как они скакали.
Мы достали кое-какую еду. Солнце приятно пригревало нас, когда мы уселись на сене у самого входа в амбар. Но должен признаться, каждая жилка во мне трепетала при мысли о прошедшей ночи.
Наконец я решился сказать:
– Мадам, не могли бы мы с вами кое-что обсудить?
Мы вышли из амбара в поле.
– Мадам, дело в том… – начал я и тут же запнулся. Потом продолжал: – Мадам, мне необходимо знать… знать, чтобы принять некоторые решения.
Она бросила на меня проницательный быстрый взгляд, говоривший о силе ума и отваге.
– Они были совсем близко, не правда ли? – спросила она.
В иных обстоятельствах рыцарство и хорошее воспитание заставили бы меня скрыть от женщины столь тревожные сведения. Но не теперь. И не от этой женщины.
– Они проехали мимо этой ночью. Вон там, по вершине холма. Я стоял всего в нескольких ярдах от них.
– Луи всегда чувствует, – сказала она. – Ах, все это так опасно!
Она была напугана. Цвет лица ее изменился, став почти белым, как слоновая кость.
– Всего в нескольких ярдах? – переспросила она. – И они вас не заметили?
– Наверное, счастье на нашей стороне, – тихо сказал я. – Потому-то мне так нужно… знать о Тейте и…
– Нет. Сегодня я не могу ничего сказать. – На мгновение она встала передо мной, глядя в глаза; взгляд ее был настойчивым и повелительным. – Мне необходимо как-то совладать со всем этим, а это будет легче сделать, если я некоторое время ничего не стану говорить. – С этими словами она двинулась прочь.
– Мадам! – молил я. – Вы должны мне хоть что-то сказать! Эта смерть… джентльмена по имени Бервик, этот сэр Томас Молтби… Я в отчаянии оттого, что ничего не знаю. Тайны опасны.
– Нет, – отвечала она. – Пожалуйста, не настаивайте.
Я не мог сопротивляться ее просьбам. Она поспешила навстречу улыбавшемуся ей сыну, оставив меня в растерянности посреди постоянных опасностей, без сведений, необходимых для того, чтобы принять жизненно важные решения, какие столь настоятельно от меня требовались.


Часть вторая
В дорогу – с надеждой

7. Мой мудрый дядюшка

Мы провели на том поле весь день – день, полный солнечного света и долгих раздумий. Грейс посвящала свое время Луи или тихо сидела у края живой изгороди. Она не очень часто заговаривала со мной, а выражение ее лица было таким замкнутым, что сам я не решался к ней обратиться.
Я видел – взглядывая на меня, она чувствовала, что я не хочу вызвать ее неудовольствие, но сам я был расстроен ее скрытностью. Здравый смысл подсказывал, что мне важнее, чем кому-либо другому, просто необходимо получить как можно более подробные сведения о ней, однако, хотя она смогла довериться моей матушке, она не была готова поведать мне свою историю.
В голове моей теснились несколько предположений. Она стыдится своего положения и опасается, что утратит мое к ней уважение. Но я мог бы разуверить ее в этом. А может быть, она уже устала рассказывать свою историю, понимает, что придется снова рассказывать ее моему дядюшке, и просто желает, чтобы я участвовал в предстоящей беседе. Но я – то хотел быть наедине с ней, хотел один слушать ее голос, один воспринимать то, что она могла бы мне доверить. Но, возможно, она заметила, с каким отвращением я слышу и произношу имя Тейта, и теперь боится открыть мне тайну своего прошлого. Я сожалел о ее молчании и думал – я ведь способен доказать, что никогда не смогу с неодобрением отнестись к ней и ко всему, что ее касается.
Том Тейлор показал Луи, как сделать «кошкину колыбель»

«Кошкина колыбель» или «веревочка» – детская игра с веревочкой, оплетающей пальцы.

из длинных гибких стеблей. Я вырезал ему свисток из веточки ясеня. Это делается так: осторожно снимаешь с ветки молодую кору, прорезаешь отверстие для свистка в оголенной палочке молодого, еще мягкого дерева, и снова натягиваешь кору – так учил меня мой отец. Я позволил Луи тихонько свистнуть один раз, для пробы, чтобы убедиться, что свисток работает, а потом сказал ему, что этот свист будет его собственным, тайным сигналом о надвигающейся опасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104