Я задавал себе этот вопрос, наблюдая неожиданную быстроту, с какой на бриге были подняты паруса. Означало ли это также, что он следовал за «Испаньолой» из Бристоля? В тот момент я снова почувствовал величайшее замешательство: такое бывает, когда понимаешь, что твои худшие страхи оправдываются.
За нами побежала попутная струя. Вскоре черный бриг – если он и правда намеревался преследовать нас – возьмет наш пенный след словно гончий пес. Мне не хватало ни опыта, ни знаний о море или о кораблях, чтобы сказать, может ли такое судно захватить нас. Я посчитал, что не может, но продолжал наблюдать за бригом, хотя всячески старался скрыть свое беспокойство.
Мистер Колл заметил мою подзорную трубу, подошел и встал рядом.
– Я тоже обратил на него внимание, сэр, – произнес он. – Ведь немногие суда оснащаются черными парусами.
– С какой скоростью он идет, мистер Колл? Он достал свою подзорную трубу и посмотрел на корабль.
– С хорошей скоростью, сэр. И очень аккуратно идет. – И, словно догадавшись о моих опасениях, добавил: – Но ему за нами не угнаться, сэр, даже в виду держать такое судно, как наше, у него не выйдет.
– Почему нет? – обращение к более знающему человеку часто помогает получить жизненно важные сведения.
– Потому… Посмотрите на размах его парусов, сэр. У него прекрасные пропорции, сэр, он хорошо держится на воде, это правда. И он очень легкий. Но еще и потому, что у нас парусов, я скажу вам, сэр, раза в полтора больше. Может, и более того, сэр.
– Однако он, как кажется, идет очень быстро.
– Вы сами увидите, сэр. Потому как через несколько минут мы пойдем под всеми парусами. (У мистера Колла было явное пристрастие к слову «потому».)
Неумолчный шум корабельной жизни заполнял «Испаньолу»: отрывистые приказания, топот бегущих ног, громкое хлопанье парусов. Когда был поднят грот, Грот (мор.) – самый нижний парус на второй мачте от носа.

а затем топсели Топсель (мор.) – рейковый парус треугольной (иногда четырехугольной) формы, поднимаемый над другим рейковым или косым (гафельным) парусом.

и два паруса на бизани, наше судно рванулось вперед словно карета.
А я не переставал следить за бригом. И хотя теперь он тоже шел под всеми парусами, он начал все более отставать от нас. Вскоре мы уйдем настолько далеко вперед, что ему уже невозможно будет разгадать, куда мы держим курс.
Тут я увидел, что впереди, на носу, доктор Джеффериз тоже прогуливается с Грейс Ричардсон. Сам я не мог тотчас же уделить внимание этой новой заботе, так как мне нужно было о многом расспросить дядюшку Амброуза, особенно о событиях в Бристоле и о том, как прошел визит Молтби. Дядюшка Амброуз увидел, как я кивнул ему, оставил своих компаньонов и подошел ко мне.
На мой вопрос он ответил:
– С ними было необычайно трудно, Джим. Мой друг лорд Гиббон был в один из вечеров так уязвлен их манерой поведения, что сказал мне потом, что их следовало бы заковать в железо, а не предоставлять им всевозможные удобства в моем доме.
Сердце мое ушло в пятки, когда я решился спросить, обсуждали ли они смерть их друга.
Я заметил, что все то время, что мы беседовали, дядюшка следил взглядом за Грейс Ричардсон, прогуливавшейся с Джефферизом. И я почувствовал, что ему тоже не по душе этот доктор.
– Нет, Джим. Очень странно. Не произнесли об этом ни слова. На мой взгляд, они почувствовали – мы что-то затеваем, но не могли определить, что именно. Дважды они меня спросили, знаю ли я эту местность… – Дядюшка махнул рукой в сторону берега. – А Молтби… Он спросил, не приводили ли меня мои занятия правом «в то красивейшее место, что лежит за Майнхедом?». Джим, мне этот человек сильно не по душе пришелся.
– И что с ними стало? – спросил я.
Дядюшка покачал головой.
– Я не знаю. Я оставил их у себя в доме на попечении слуг и заставил Блендли поклясться, что он не выдаст нашей тайны. Но о том, что «Испаньола» покинула гавань, могут знать очень многие, хоть мы и вышли из порта поздно ночью. Она – судно заметное и многим в Бристоле нравится.
– А горбун был с ними? – спросил я.
– Никакого горбуна я не видел, – ответил дядюшка Амброуз и принялся считать на пальцах: – Там был Молтби. Там был его тощий секретарь и еще тот краснолицый подвыпивший малый, которого ты мне описал. Человек хорошего происхождения, только сильно пьющий. Трое. – Дядюшка поднял три пальца. – Нет, Джим. Горбуна не было. Думаю, им не хотелось бы, чтобы адвокат задавался вопросом, с чего это они водят такую компанию.
В этот момент доктор Джеффериз, которого как раз покидала Грейс Ричардсон, окликнул нас. В сопровождении мистера Колла он подошел к нам и сообщил, что капитан Рид приглашает нас на совещание. Мы спустились вниз.
Как приятно, но все же не без грусти, было вновь увидеть эту просторную каюту. Как много и все же как мало времени прошло с той поры, когда я в последний раз стоял здесь, пройдя за эти годы путь от мальчика до взрослого мужчины! Здесь, дрожа от волнения и страха, я рассказывал капитану Смоллетту, сквайру Трелони и доктору Ливси о бунтовщических замыслах Сильвера, речь которого подслушал, спрятавшись в бочке из-под яблок. Как странно, как волнующе снова увидеть шпангоуты Шпангоуты (мор.) – ребра судна, к которым крепится его наружная обшивка.

и навигационные приборы, названия которых я так часто старался вспомнить.
Капитан Рид, шотландец из Глазго, был полноват, рыжеват и ясноглаз. Вид у него был прямо-таки устрашающе внушительный и авторитетный. Его лоб рассекал глубокий шрам. Я не удержался и спросил у него, есть ли на корабле бочка с яблоками. Капитан пристально посмотрел на меня и не ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104