Это был дом преуспевающего горожанина.
Мы вышли из ландо, и я спокойно остановился на ступенях лестницы рядом с доктором Баллантайном, а наш экипаж увели прочь. Несколько минут ничего не происходило; один из слуг стоял рядом, как бы для того, чтобы остановить нас, если мы попытаемся войти в дом. Затем я услышал, что кто-то в доме насвистывает мотив, при звуках которого, должен сказать, мое сердце дрогнуло от удовольствия и от воспоминания о прежних страхах.
Он появился на верхней площадке лестницы, словно султан. Мое внимание привлекло что-то, сильно в нем изменившееся, и я не сразу смог определить – что, но вскоре понял. Прежде его костыль был сделан из грубого дерева, как у любого старого матроса; но теперешний был из серебра. Его чудесная филигрань переплеталась, словно усики лесных растений; подмышечная колодка была из полированного черного дерева, окаймленного серебряной полосой.
Лицо его было по-прежнему широким, как окорок, а в глазах горел былой огонь, словно в них светилась сама Жизнь. Дух преуспеяния так и реял над ним, как реет песня над певчей птицей. Но, по правде говоря, Долговязый Джон Сильвер и теперь мало отличался от того человека, которого я впервые увидел, когда мальчишкой был послан сквайром Трелони в таверну Сильвера рядом с бристольскими доками, от человека, которого сотоварищи-пираты прозвали Окороком.
– Ну и ну, ребята!
Все тот же голос, все тот же смех, словно он колет грецкие орехи. Та же привычка склонять голову набок и пристально вглядываться в тебя блестящими глазами. Волосы, пожалуй, чуть изменили цвет: теперь проседь в них была больше заметна, но остальная их часть, выгорев на солнце, обрела цвет крепкого чая.
Меня удивило, что он почти совсем не удивился. Он спустился по ступеням более ловко и быстро, чем люди помоложе и не искалеченные, как он. Сунув костыль под мышку (я так часто видел, как он это делает), он схватил меня обеими руками за плечи.
– Джим, сынок! Ты не поверишь! Только Джон чуть ли не ждал, что ты явишься!
Я издал недоверчивый смешок, и он отступил на шаг, став серьезным.
– Нет, Джим, клянусь! Я тебя вспоминал, и наши старые времена, и думал, что у меня так и не было случая сказать тебе спасибо за все, что мне удалось сделать. Я ведь вроде как неожиданно ушел, верно, Джим, сынок? – И он усмехнулся.
У Сильвера всегда был дар заставлять людей ему верить, какими бы абсурдными ни были его утверждения. Именно так он и одурачил всех нас – и доктора Ливси в том числе, – когда подбирали команду для первого плавания «Испаньолы». Но я был готов поверить его утверждению, что он «чуть ли не ждал» меня: у него была сверхъестественная способность предвидеть повороты судьбы.
– И вам добрый день, доктор Баллантайн. Я завсегда рад знакомству с соседом. В бухте Джона завсегда гостей привечали, верно, Джим?
– И ты богат, Джон! – воскликнул я. – Посмотреть только! – И я обвел восхищенным взглядом дом и сад.
Моя радость при встрече с ним, вероятно, озадачила доктора Баллантайна. Он с ироническим уважением наблюдал это почти комическое «воссоединение», за забавной внешней стороной которого крылась жизненно важная цель.
– Но, Джим! Ты побывал в битвах! Что это с тобой стряслось?
Он рассмотрел следы повреждений на моем лице, а потом повел нас к дому. Мы вошли внутрь – в просторные комнаты, где царила прохлада; они были богато, но непродуманно обставлены: вещи хозяин покупал, руководствуясь скорее их дороговизной, чем хорошим вкусом. Высокие растения на широкой террасе позади дома давали густую тень. Каковы бы ни были вкусы хозяина, дом выглядел хорошо ухоженным и опрятным.
– Садитесь, садитесь! – Он засмеялся. – Нам за много разных вещей надо выпить, Джим. А ром-то я, как и раньше, люблю!
Казалось, Сильвер страшно рад меня видеть, и я подумал: да, возможно, он и вправду, как ни странно, ожидал увидеть меня снова. Пока мы сидели, я пристально рассматривал его. Он обладал не только богатством (по-видимому, ему удалось приумножить нечестно добытые деньги), он к тому же обладал отменным здоровьем. Настроение у него было отличное, а манера держаться настолько учтивая и дружелюбная, что мне было трудно думать о нем как об одном из самых коварных преступников на свете.
Именно это сочетание учтивости и преступности в его натуре и явилось главной причиной моего визита к нему. Когда я понял, что бриг доставил меня в тот самый порт, где Сильвер в одну давнюю ночь сбежал с корабля, я счел это предзнаменованием. С этого момента мои мысли выстроились в цепочку, и эта цепочка звенела в моем мозгу, пока я не отполировал каждое ее звенышко. Так родился мой план.
Проще говоря, я собирался победить огонь огнем. Сильвер, сидевший теперь передо мною в парчовом камзоле, Сильвер – с его сверкающими глазами и веселой улыбкой был столь же злонамерен, как Молтби, и так же не страшился убивать. Поэтому я был уверен, что он сможет справиться и с Молтби, и с горбуном по имени Авель Распен.
К этому моменту мой план был отточен до предельной ясности. Доктор Баллантайн задавал мне множество наводящих вопросов по поводу этого плана. Я намеревался предложить Сильверу огромное вознаграждение, если он согласится поехать и исправить положение, из которого я так недавно выбрался.
Я надеялся, что он проглотит наживку. Авантюристическая жилка в нем всегда казалась мне очень сильной. Помимо того я знал, что – в его собственных глазах – он оказался проигравшей стороной в схватке с силами добра в лице доктора Ливси и сквайра Трелони. Вдобавок ко всему этому, каким бы преступником он сам себя ни считал, ему могла быть очень дорога возможность добиться отмены смертного приговора, который грозил ему, вернись он когда-нибудь в Англию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104