– спросила Каролина. – Ведь вы тоже втянуты в игру, герцог? Иначе не прятали бы от меня аббата?
– Я не хотел пугать вас.
– Это была единственная причина? Или вы на миг утратили контроль над игрой? Вы думаете, и со мной можно играть, как вы играете со всем и всеми? – Она замолчала, растерявшись от превращения, произошедшего в его лице.
Его глаза вспыхнули огнем, который она впервые видела в нем.
– Да, я играю, – задумчиво произнес он, будто себе самому. – Это страсть, времяпрепровождение мизантропов. Человек уже не может больше остановиться, и иногда невозможно отличить игру от реальной действительности, – он посмотрел поверх нее. – Только в данном случае речь идет о Франции. Она в руках Фуше. Впервые он получил то, что всегда хотел – неограниченную власть над этой страной.
– Тогда Франция для всех станет адом. Как она стала под конец для моего отца.
– Графиня! Попробуйте хоть раз доверять не только чувствам, а послушать.
Каролина отвернулась.
– Я не знаю, как вы хотите меня убедить, что тоже не мошенничаете, – тихо проговорила она.
– Фуше – хозяин в Париже. От него зависит, что случится дальше: будет ли Франция опять королевством или придет второй Наполеон. В настоящий момент в Тюильри с пышностью реставрируются покои императрицы Марии-Луизы и ее сына, римского короля. По приказанию Фуше. Его тайные посредники – в Вене. Фуше – игрок, и сын Наполеона – самый большой козырь в его картах. Его посредники находятся и в Генте, у Людовика XVIII. Фуше знает, что Бурбон дрожит перед этим ребенком и если после двадцатипятилетнего изгнания снова хочет взойти на престол, вынужден будет считаться с Фуше.
– Никогда! – импульсивно воскликнула Каролина. – Никогда король не протянет руку Фуше, человеку, пославшему на гильотину его брата!
– Человек, который рвется к власти, может многое забыть. Он облегчит свою совесть у духовника – и потом примет от Фуше присягу. Я поеду с монсеньором Нери в Гент… с посланием для короля.
Каролина растерянно смотрела на герцога.
– Вы собираетесь поддержать Фуше? Человека, который истребил всю вашу семью?
Герцог нахмурился.
– Нет, вы не можете этого понять! Женщины слепы, когда они ненавидят.
– Вы не знаете, что такое ненависть.
– Есть кое-что и похуже: двадцать лет тайной вражды, двадцать лет терпеливого выжидания. Нет, Фуше можно одолеть только его собственным оружием!
Да слушала ли она вообще его? Какое ей дело до всего этого?
– Поймите же, почему я вынужден так действовать! – продолжал герцог. – Месть – слишком мало за то, что он сделал моей семье. А вот принудить его, человека, который преодолел тысячу ступенек – всегда терпеливо, всегда бдительно, – принудить его нетерпеливо и слепо шагнуть в бездну… – Только теперь герцог, похоже, заметил, что она не слушает его. – Вы молчите, графиня. Вы всегда молчите… – У него вдруг стал беспомощный вид.
Жестом, словно он действует против собственной воли, он поправил ей сползшую кашемировую шаль, потом резко отвернулся и ушел.
Только теперь до ее сознания дошло, что происходило. Герцог Беломер играл по правилам Фуше, в качестве его посредника он поедет в Гент к Людовику XVIII.
«Он безумец, – подумала она. – Приезжает в Рошфор, забирает меня сюда, в Пре-де-Ро, делает замаскированное предложение и в тот же день принимает Нери! Он знает, что этот человек желал моей смерти. Он входит в союз с моими врагами и потом еще требует, чтобы я его поняла…»
Понять! Вечно мужчины используют это слово, когда требуют от женщины невозможного. Жизнь могла бы быть такой простой, ясной и красивой, но мужчины усложнили ее, превратили в лабиринт, из которого потом сами не нашли выхода. И почему женщины убегали в ясный, безжизненный миропорядок монастырей, она поняла именно в этот момент, а заодно и то, другое бегство в чувственный угар, в вожделение без любви. Может, действительно жизнь – всего лишь игра и глуп тот, кто ожидает от нее большего…
Каролина вышла из своей комнаты и быстро направилась в помещение для прислуги. Бату стоял у окна с решеткой, выходившего на внутренний двор, и смотрел, как двое слуг выводят из конюшни четырех лошадей рыжей масти и запрягают их в стоявшую наготове, до блеска начищенную карету.
Каролина приняла неожиданное решение. Она показала на двор.
– Мы уезжаем, Бату, с этой каретой, для кого бы она ни готовилась. Принеси багаж из моей комнаты. Побросай в корзину, что лежит вокруг. Я подожду здесь. Поторопись! И будет лучше, если тебя никто не увидит.
Ничто больше не могло удержать ее в этом доме. Она уйдет без злобы, без обиды, но и без единого слова прощания. Через несколько минут Бату вернулся с дорожной корзиной на спине. На руке он нес легкую розовую пелерину из тафты и накинул ее Каролине на плечи. Она бросила последний взгляд в окно. Лошади запряжены, кучер ждет на козлах. Она кивнула Бату.
– Нам нужна только карета. Кучер нас не интересует!
– Славная карета. И лошадки хорошие, – глаза Бату зажглись дерзким огнем.
В этот момент он опять был пиратом; его тело напряглось, как когда-то перед прыжком на корабль, взятый на абордаж.
Они вышли во двор. Бату распахнул дверцу, и Каролина уселась в карету. Бату взметнулся на козлы и выхватил из рук кучера поводья.
– Слезай!
– Карета для герцога…
– Знаю. Но править буду я!
Кучер ошеломленно уставился на негра. Потом вдруг стал звать на помощь. Не выпуская поводья, Бату схватил его под мышки и сбросил с козел. Кнут засвистел по спинам лошадей, и они резвой рысью взяли с места. Карета вылетела со двора. Каролина сидела на заднем сиденье и веселилась, как ребенок, сделавший шалость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86