Там лежали милые ее сердцу детские сокровища: старая матерчатая кукла, оловянные солдатики, маленькая шпага, картонная коробочка; она с шуршанием развернула розовую папиросную бумагу – перед ней лежала серебряная коронационная карета Наполеона филигранной работы, которую отец как-то привез из Парижа. И наконец – папка из красной сафьяновой кожи: письма Альбера.
Альбер! Ей вспомнились слова брата. Неужели с Альбером ей будет скучно? Она мысленно представила его себе: высокий, богатырского телосложения, на широких прямых плечах – могучая голова с каштановыми кудрями, все в нем было простым и ясным – таким же, как его мир. Мир без терзаний, без проблем – по сути такой не похожий на ее собственный! Но самого Альбера это не смущало.
Стук в окно заставил ее вздрогнуть. Каролина торопливо раздвинула тяжелые шторы из золотой парчи и увидела стоящего на нижнем выступе эркера мужчину. Вначале она не узнала своего жениха в серой, забрызганной грязью накидке, но потом, ахнув, распахнула рамы.
Альбер Летерп легко перемахнул через подоконник и оказался перед ней. Лицо его было землистым от усталости, красный мундир под накидкой разодран. От него резко пахло лошадьми, порохом и потом.
– Нам нужны кареты и свежие лошади! – выпалил он, не сразу заметив, что Каролина в неглиже. – Каролина! – Он заключил в объятия ее стройное, гибкое тело…
Война, кареты, лошади, все куда-то провалилось. Существовала лишь одна она!
– Каролина, – пролепетал Летерп. – Он поднял ее и понес к кровати.
Каролина не сопротивлялась. Она испытывала те же чувства, что и он. Вся трепеща, она лежала, тесно прижавшись к нему, сгорая под его поцелуями и ласками. Его руки уже пытались развязать бант на кружевном пеньюаре.
– А я думала, ты приехал за каретами, – прошептала она.
– Я тоже так думал, – шепнул он в ответ и тут опомнился.
Силой он заставил себя встать.
– О черт, я действительно должен торопиться, меня ждут. Каролина, ты колдунья. – Летерп пригладил волосы, одернул мундир и тут заметил на полу кофр.
Перехватив его взгляд, Каролина пояснила:
– Мы покидаем Розамбу и едем в наш парижский дом. Отец считает, что он нужнее сейчас в Париже, что он может еще быть полезен Наполеону.
– Мне надо срочно поговорить с твоим отцом. Нужны кареты и лошади, самые лучшие, для императора!
– Он должен бежать? Битва проиграна?
– Нам пришлось все бросить. Этой ночью мне надо добраться до Сен-Дизье.
– Подожди секунду. Я пойду с тобой к отцу. – Каролина исчезла в гардеробной.
Когда она вернулась, на ней было закрытое шерстяное платье цвета лаванды с единственным украшением – дорогой античной камеей.
Летерп спешил своих людей на дальнем хозяйственном дворе возле башни. Паренек-конюх наполнил каменную водопойную колоду свежей водой из колодца с журавлем и притащил ясли с овсом. Солдаты обтерли своих взмыленных лошадей и уселись на землю вокруг небольшого костра. Примчалась Марианна с корзиной и начала раздавать солдатам вино, ветчину и хлеб. Видно было, что люди голодны, они жадно хватали еду и торопливо, по-походному ели. Летерп, к которому Марианна подошла после всех, отмахнулся. Ему было не до еды.
– Дайте мне! – Один из солдат вскочил, выхватил у Марианны из рук бутылку с вином и встал перед Летерпом. Это был Перан, старый вояка с безумным, изъеденным оспой лицом. – Здешний замок можно было бы превратить в отличный опорный пункт, а? – Он опрокинул бутылку над своим ртом и выпил ее всю до дна.
Перан раздражал Летерпа, но он промолчал. Потому что не хотел связываться со старым воякой, который слыл в отряде за ненормального. А тот еще ближе подошел к нему:
– Партизанская война! Понимаешь… Надо сделать, как русские: все поджечь, чтобы врагу ничего не досталось. – Не мигая, он смотрел в догорающий костер, и в его пьяной голове зрело решение…
2
Арси-сюр-Об все еще полыхал. Каролина прижалась лицом к окну кареты. Перед ее глазами стояли картины их отъезда… Симон, согнувшийся под тяжестью кофра; отец с огромной связкой ключей, закрывающий все двери и ворота; плачущая Марианна с красным шерстяным платком на плечах, их верная ключница и мастерица на все руки, бредущая в ночи, чтобы найти пристанище в доме своего брата. И, наконец, Месяц, ее любимый вороной жеребец с белой звездой на лбу, радостно заржавший, когда Симон вывел его из конюшни и пристегнул к лошади Альбера.
За окном мелькали лоснящиеся конские крупы, разноцветные мундиры, время от времени появлялось напряженное, измученное бессонной ночью лицо Альбера.
Три кареты для Наполеона, карета и хозяйственные повозки графа ехали по парку, прилегающему к замку Розамбу. В этих местах Каролина выросла, сюда ее семья выезжала из Парижа каждое лето, а иногда проводила и зиму, как в этом году. На посыпанных гравием дорожках мама учила ее ходить. В пруду около турецкого павильона они со старшим братом купались в жаркие дни и однажды она чуть не утонула. Ее спас Филипп. А вот каменные изваяния у фонтанов в конце парка… Ребенком она горько оплакивала их, думая, что это заколдованные люди. Как давно это было…
Они миновали парк и выехали на открытую местность. Вдоль ручья был сооружен свод из Ветвей, сплошь увитый дикими розами. Там Альбер впервые поцеловал ее, там под его ласками в ней впервые проснулась женщина.
Ночь была холодной. Каролина протерла запотевшее окно. Альбер по-прежнему скакал рядом с каретой. Она пыталась разглядеть его лицо, но не могла различить ничего, кроме темного силуэта на фоне полыхающего неба. Каролину знобило, и вдруг ее охватил ледяной, полный дурных предчувствий страх за своего жениха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86