Карл рассмеялся:
– А вот как я подойду поближе к рубежу государства Петрова, тогда услышу, как он заговорит…
Вопрос о мире Карла не интересовал. Он готовился к походу на Москву. Древняя русская столица казалась ему совсем близкой…

IX

Царь Петр превосходно понимал Карла. Получив известие, что король не хочет слышать о мире, он ответил:
– Хорошо… Карл мнит себя Александром Македонским, но во мне он не встретит Дария…
Петр не походил на честолюбивого шведского короля. Не безрассудное упрямство владело им, а упорство человека, умудренного опытом жизни, знающего свои силы и возможности. Его огромный ум был направлен сейчас к единой цели: защите своей страны. Он много и упорно трудился. Он думал о любой случайности, вникал в каждую мелочь.
Пока шведские войска отъедались на вольных саксонских хлебах, русская армия беспрерывно пополнялась новыми силами. Русские войска, численно пополняясь и перевооружаясь, в то же самое время продолжали успешно действовать против шведов в Прибалтике. Уже в 1701 году близ Эрестфера были разбиты войска генерала Шлиппенбаха. В следующем году потерпели поражение шведские флотилии на Ладожском и Чудском озерах, взята шведская крепость Нотебург (Орешек), а весной 1703 года – крепость Ниеншэнц.
В 1704 году русские войска штурмом взяли Нарву и Дерпт, а шведы оттеснены к побережью в районе Рига – Ревель.
В 1705–1706 годах русские войска с успехом сражались со шведами в Польше, где осенью 1706 года при Калите была одержана победа над крупной группировкой шведских войск.


В Альтранштадтском замке веселились с утра до ночи. Балы, приемы, охота…
В глухом местечке Жолква, в царской резиденции, жизнь шла буднично.
Петр вставал рано, до солнца. Выпивал рюмку анисовой, наскоро закусывал огурцом. Шел осматривать только что присланные из Тулы пушки и мортиры. Залезал рукой в жерла орудий, пробовал крепость лафетов. Опытный глаз сразу отмечал недостатки: винты поставлены старые, колеса гнуты слабо…
Лицо царя хмурится. Неотлучный Меншиков привычно ждет распоряжений.
– Немедля учини сыск о присылке негодных мортир… Сколько раз говорено, сколько раз писано… Все без пользы. Жесточью нерадение и воровство искоренять надо… Также прикажи…
Царь не договорил. Мимо, по дороге, шла пехотная часть. Ни барабана, ни песен. Солдаты смотрят под ноги, тщательно обходят лужи, боясь запачкать только что выданные новые сапоги. У многих кафтаны расстегнуты, шапки сдвинуты в разные стороны. Командиров, офицеров не видно. Рябой старый унтер равнодушно шатает сбоку.
Размахивая руками, брызгая грязью, царь подбежал к передним рядам.
– Стой! – грозно закричал он, останавливая часть. – Какого полка? Кто ведет? Где начальник?
Рябой унтер испуганно шагнул вперед:
– Второй батальон пехотного Псковского… Только вчера прибыли…
– Кто командир?
– Его сиятельство князь Мещерский…
– Офицеры?
– Поручик Тишин, прапорщики…
– Почему не в строю?
– Их благородия изволят почивать…
– Спят? Спят, сукины сыны? – задохнулся от гнева Петр.
– Так точно, – подтвердил унтер. – Приказано батальон вести без них… Приедут на ученье позже… когда встанут…
Петр судорожно сжал кулаки. Почувствовал – теряет волю. Оглянулся. Меншиков был здесь.
Увидев покрытое багровыми пятнами лицо царя, князь испугался.
– Не изволь кровь свою тревожить, мин херц… Дохтур наказывал…
Петр не слышал. Поймал руку Данилыча, стиснул до боли.
– Офицеры, мать их… Повесить мало…
– Ленивы, дьяволы, обайбачились, маменькины сынки. Ожирели… Вылечим ужо… Ты себя пожалей, ваше величество, – тихо и душевно успокаивал князь.
Петр благодарно посмотрел ему в глаза. Вытер рукавом лоб.
– Всех этих офицеров немедля под арест и в солдаты. Всем лежебокам ведомость сочини без поблажек… Солдат военному делу по артикулу учить. Изрядно еще в науке воинской скудны… Их, – кивнул он на солдат, – сам отведи… Мне сегодня неуправно…
– Смирно! Барабаны вперед! Животы подтянуть! Ворон не ловить! Солдат – не баба. Вперед… ступай! – скомандовал князь и, придерживая рукой саблю, молодцевато зашагал впереди подтянувшегося батальона.
Петр достал трубку, набил табаком, жадно глотнул дым. Солнце только что показалось. Впереди предстоял большой, трудный день.

X

В конце апреля 1707 года царь Петр созвал военный совет.
В царской комнате, низкой и темной, собрались генералы и ближние люди. Узкоплечий, худой и бледный царевич Алексей сидел на походной кровати рядом с фельдмаршалом Шереметевым, толстое, бабье лицо которого хранило невозмутимое равнодушие. Против, на длинных скамьях, покрытых коврами, расположились канцлер Головкин, Меншиков, генералы.
Мазепа, приглашенный на совет личным письмом царя, стоял у окна с круглолицым розовым здоровяком Шафировым, недавно получившим титул вице-канцлера. Гетман вполголоса рассказывал что-то веселое. Шафиров, полузакрыв рот рукой, часто, приглушенно смеялся.
– А ты бы, Иван Степанович, погромче,» Чаю, опять про амурный антирес речи? – хитро подмигнув царевичу, вмешался Меншиков.
Он многое слышал про любовные похождения гетмана и как раз сегодня утром потешал ими царевича.
Угрюмое лицо Алексея на минуту оживилось!
– Гетман зело изрядный амурант…
– Ну, какой уж я амурант, ваше высочество, при моих-то годах, – махнул рукой Мазепа. – Стрелы купидоновы ныне моей особе не страшны. Вот раньше…
Не досказал. Шумно вошел царь. Все встали. Петр был не в духе. Сбросил на кровать запачканный грязью кафтан, строго посмотрел на собравшихся.
– Сидите… Чего там…
Заметил на окне, жбан с квасом, подошел, хлебнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73