Незримая, но прекрасная, как изящное уравнение, открывалась нам структура взаимоотношений северных оленей с хрупкой арктической флорой.
– Похоже, олени самые совестливые едоки из всех, кому природа накрывает стол, – заключил Крис.
Мои дни были однообразны. Идти с ношей по открытой, безлесной местности, всякий раз примериваясь, куда поставить ногу, и часами видя перед собой цель, – это ли не верх однообразия? Одно утешенье, что каждый день распускаются какие-нибудь новые цветы. А однажды – никогда не забуду этого маленького чуда – я увидела в горном проходе неизвестные мне высокие, по колено, растения с бутонами, росшие в укрытии под самым гребнем скалы. Это тем более удивительно, что большинство растений здесь, на нагорье, жмется как можно ниже к земле.
Моим утешением были олени. Я все время встречала стада самцов, идущих на запад, и мне казалось, что в тундре никогда не бывает иначе. На стадо, состоящее, скажем, из двенадцати взрослых самцов, приходилось по паре годовалых оленят. Они были очень забавны. Когда стадо отдыхало, они лежали, высоко подняв головы, спокойные и статные, словно взрослые животные.
Вместе со стадами самцов все больше прибывало оленей «подросткового» возраста, и у них тоже были забавные повадки. Взрослые самцы обычно убегали от меня. При этом они всегда задерживались на мгновенье, чтобы оглянуться и бросить последний взгляд на «страшилище». Это и была их так называемая «стойка нерешительности». «Подростки» неизменно пользовались этим моментом, подбегали ко мне и, замерев на месте, пристально меня разглядывали. Очень возможно, я была первым представителем смертоносной человечьей породы, который встретился им на путях их юности. Но им никогда не удавалось полностью удовлетворить свое любопытство. Когда взрослые бросались бежать, молодые немедленно следовали за ними.
Как-то раз я перевалила через гребень горы и увидела прямо под собой стадо оленей. Это было жутковато – веселое зрелище. Они замерли в нерешительности, сделали круговое движение, выясняя – если прибегнуть к квакерской фразеологии – «настрой собрания» относительно того, как наилучшим образом избавиться от выросшей перед ними маленькой безмолвной фигурки, затем выстроились цепочкой и побежали, глухо стуча копытами, вытянув длинные морды вровень со спиной, прижав к лопаткам большие ветвистые рога. Верхние отростки рогов плыли над их головами, словно роторы геликоптера.
На свете едва ли найдется другое животное, чьи рога могут соперничать по красоте с рогами северного оленя, одетыми в черный бархат. Рога бывают и рыжевато-коричневые, но только черный цвет придает им какую-то драматичность. Во время кормежки рога самца словно парят над его белоснежной грудью крутой черной буквой V острием к земле, а отростки широко простерты над головой. Когда животное стоит по бабки в траве, его рога, несмотря на изогнутость, имеют большую высоту по вертикали, чем уходящие вниз ноги.
Я наблюдала детали, Крис подмечал нечто другое. Как-то вечером, почти рассеянно, он высказал свои мысли, и это было обобщение.
– Вот уже с неделю по фронту в десять миль мимо нас проходит по пятьсот – шестьсот оленей в день, главным образом самцы.
Теперь и я отдала себе отчет в том, что это действительно так. Мы находились в гуще какого-то великого передвижения оленей.

Миграция оленей – самцов

Мы были готовы к путешествию вниз по Кугуруроку, но прежде надо было покончить с одним делом. Ведь мы оставили основной лагерь как есть, причем скорее в качестве морального подкрепления, не более того. Хорошо знать, что в случае чего есть куда отступить. Теперь эта последняя ниточка, связывающая нас с внешним миром, должна быть порвана; нам нужно быстро, налегке, пройти к Нолуку и свернуть основной лагерь, чтобы Томми смог забрать его и доставить к условленному месту «на северный берег Ноатака, к западу от устья реки Кугурурок». (Как просто и гладко это звучало!) У Нолука мы в последний раз перед Ноатаком вкусим роскоши, какую мог позволить нам основной лагерь: выстираем белье и искупаемся, не жалея горючего на подогрев воды – ведь тамошнее – то горючее мы на себе не носили! – два раза поедим как следует и на следующий день двинемся обратно в горы, теперь уже всецело полагаясь на припасы, которые Томми должен выгрузить возле устья Ку – гурурока.
Мы оставили все, что только можно было, включая большое количество чистой пленки. Отснятую пленку мы забрали с собой, чтобы оставить ее у Нолука. Лейку, вложенную в пластикатовый мешочек, я запрятала под отвесом скалы, которая, как я впоследствии с ужасом убедилась, ничем не отличалась от множества других вокруг.
Мы добрались до симпатичного местечка, где прежде был наш Второй лагерь, растянули горную палатку и брезент, а рано утром, оставив все как есть до своего возвращения, вышли в путь на Нолук.
Этот день был полон сюрпризов. Они начались сразу же после того, как мы покинули большое нагорье и между двумя истоками реки Колвилл, там, где незабываемая вершина горы Тандер витком врезается в небо, спустились вниз к восточной ветви реки. Здесь, внизу, нам открылась райская страна: песчаные отмели, по которым так легко идти, годные на топливо ивы, река, чем дальше, тем глубже, а в ней рыба. И повсюду вокруг зеленеющие листья. Мы жевали листочки разных растений, и одно из них пришлось нам по вкусу. Мы изголодались по зелени.
Был момент, когда два гризли заметили нас с края плато, возвышавшегося над нами, и пошли параллельным курсом, пока путь им не преградил обрыв. К счастью, они не захотели спускаться и повернули в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110