Внезапно он осознал, что к нему обращаются.
– Идем, – сказала женщина, – надо вернуться.
– Да, да, – машинально ответил паренек и оглянулся вокруг.
– Чего тебе? – спросила женщина.
– Да мне бы… – запнулся он.
– Чего тебе надо, парень? – повторила женщина.
– Стакан воды, вот чего я попросил бы. Ему дали воды, он выпил с жадностью, словно внутри у него все горело.
– Ладно, теперь пойдем, – сказала женщина.
Дождь ослабел, музыканты, вероятно, подались на другие пожары, хотя здесь продолжало гореть: мужчины и женщины, стоя на тротуаре напротив церкви, превратились теперь в безмолвных, завороженных зрителей.
Один из мужчин держал под мышкой кипу риз.
– Вы не дадите мне эти ризы? – спросила женщина.
– Чего? – отозвался мужчина.
– Ризы отдайте, – сказала женщина очень спокойно, с невозмутимостью сомнамбулы. – Я их для Церкви сберегу, когда ее будут отстраивать.
Мужчина молча продолжал смотреть на огонь.
– Разве вы не католик? – с ненавистью спросила женщина.
Мужчина все так же смотрел на огонь.
– Разве вас не крестили? – снова спросила женщина.
Мужчина все смотрел на пожар, но взгляд его (Мартин это заметил) стал жестче.
– Разве у вас нет детей? Нет матери?
Тут мужчина взорвался:
– Да пошли вы сами к чертовой матери! Чего привязались?
– Я католичка, – все так же бесстрастно проговорила женщина. – Мне нужно сберечь ризы к тому времени, когда церковь отстроят.
Мужчина глянул на нее и неожиданно заговорил обычным тоном:
– Я взял их, чтобы от дождя прикрыться, – сказал он.
– Пожалуйста, дайте мне ризы, – спокойно повторила женщина.
– Живу-то я далеконько, в Хенераль-Родригес Хенераль-Родригес – пригород Буэнос-Айреса. – Прим. перев.

, – сказал мужчина.
Кто-то за спиной настырной женщины проговорил:
– Стало быть, вы пришли из Хенераль-Родригес, вы из тех, кто поджигал церковь.
Женщина обернулась – говорил седой старик.
Какой-то человек в шляпе расстегнул плащ и вытащил пистолет. Презрительно и холодно он обратился к старику:
– А вы кто такой, чтоб допрашивать людей?
Мужчина, державший ризы, тоже достал пистолет. К невозмутимо стоявшей настырной женщине подошла другая с большим кухонным ножом в руке.
– Хочешь, чтобы тебе эти ризы загнали в задницу?
Та с невозмутимостью полоумной предложила обмен.
– У моего зонтика золотая ручка, – сказала она.
– Чего?
– Отдаю в обмен на ризы. Ручка-то золотая. Поглядите.
Мужчина осмотрел ручку.
Женщина с ножом приставила его острие к боку той, что предлагала обмен, и повторила свою угрозу.
– Ладно, – сказал мужчина. – Давайте зонтик.
Женщина с ножом, разъярясь, закричала:
– Продаешься, бесстыжий!
– Какое там продаюсь! – с досадой отмахнулся мужчина. – Мне-то ризы зачем?
– Продаешься, бесстыжий! – кричала женщина с ножом.
Мужчина внезапно пришел в бешенство:
– Слушай, ты, лучше заткнись, если не хочешь получить пулю в лоб.
Женщина с ножом принялась его бранить, размахивая своим оружием перед его носом, он, однако, ничего не отвечая, взял зонтик.
Среди криков и ругани другая женщина подхватила кипу риз и пошла прочь.
Тогда человек в шляпе сказал:
– Ну что ж, ребята, здесь делать больше нечего. Пошли.
Женщина, несшая ризы, подошла к Мартину и рабочему пареньку. Они стояли поодаль и в страхе смотрели. Теперь они снова проводили ее до дома на улице Эсмеральда. И снова, Мартину показалось, что паренек отчего-то грустен, – стоя на пороге, он медленно обводил взором все эти кресла, картины, фарфор.
– Заходите, – пригласила женщина.
– Нет, сеньора, – сказал паренек, – я пойду. Я вам больше не нужен.
– Подождите, – сказала женщина.
Паренек стоял, почтительно, но с достоинством глядя на нее.
– Ты рабочий? – спросила она, окинув его взглядом.
– Да, сеньора. Текстильщик, – ответил он.
– И сколько тебе лет?
– Двадцать.
– Ты перонист?
Паренек молча понурился. Женщина сурово на него посмотрела.
– Как ты можешь быть перонистом? Разве не видишь, какие безобразия они творят?
– Те, что жгли церковь, сеньора, это бандиты, – сказал паренек.
– Да ты что? Они перонисты.
– Нет, сеньора. Это не настоящие перонисты. Их нельзя считать перонистами.
– Да ты что? – гневно повторила женщина. – Что ты говоришь?
– Я могу идти, сеньора? – спросил паренек, поднимая голову.
– Нет, подожди, – сказала она, как бы призадумавшись, – подожди… А почему же ты спас Святую Деву Обездоленных?
– Сам не знаю, сеньора. Мне не нравится, когда жгут церкви. И разве виновата Святая Дева во всем этом?
– В чем в этом?
– В бомбежке Пласа-де-Майо В июне 1955 г. военные подняли мятеж против Перона, и их самолеты бомбили толпы рабочих-перонистов. В ту же ночь, после разгрома мятежников, ударные отряды перо-нистов сожгли много храмов, так как духовенство выступало против Перона. – Прим. перев.

или чего там еще.
– Значит, по-твоему, плохо, что бомбили Пласа-де-Майо?
Паренек взглянул на нее с удивлением.
– Ты что, не понимаешь, что когда-нибудь надо же покончить с Пероном? С этим мерзавцем, с этим выродком?
Паренек смотрел на нее во все глаза.
– Что? Не согласен? – настаивала женщина.
Паренек опустил голову.
– Я был на Пласа-де-Майо, – сказал он. – Я и еще тысячи товарищей. Одной девушке рядом со мной бомба оторвала ногу. Другу моему сшибло голову, другому разворотило живот. Тысячи убитых.
– Неужели ты не понимаешь, что защищаешь негодяя?
Паренек молчал.
– Мы бедные люди, сеньора, – сказал он наконец. – Я вырос в одной комнате, где жили мои родители да еще семеро братьев и сестер.
– Подожди, подожди! – закричала женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158