Сама сущность жизни. И он пил эту жизнь, вбирал ее в себя. У него было странное чувство, как будто он сейчас рождается заново – в агонии безумия сбрасывает старое тело и обретает новое.
Вкус крови отмерил конец одиночества.
Лейн все еще сопротивлялся, но уже очень слабо. И вот когда он почти перестал шевелиться, остальные набросились на него. Молоха и Твиг впились в вены на сгибах его локтей – раздалось влажное хлюпанье, словно кто-то шумно высасывал через соломинку лимонад на донышке стакана. Зиллах стащил с Лейна джинсы и уткнулся лицом ему в пах. Он не чавкал и не причмокивал, как Молоха с Твигом. Он аккуратно слизывал кровь, но когда он поднял голову и посмотрел на Никто, его улыбка была алой от крови, а в уголках губ застряли ошметки оторванной кожи.
Вскоре Лейн перестал сопротивляться, но он был еще жив. Он тихонько стонал, булькая кровью в развороченном горле, уже за пределами боли и надежды. Он уехал из дома следом за Никто; он искал Никто, доверял ему. Но теперь Лейн узнал, что нельзя никому доверять безраздельно – тот, кому ты доверяешь, обязательно сделает тебе больно. Избыток доверия выпьет тебя до дна. В этом смысле мир тоже вампир.
Никто пил жизнь Лейна, чувствуя, как слабеет пульс его бывшего друга, – пил, опьяненный слезами и кровью. Он так и не понял, что это были его слезы.

18

Ночью в Потерянной Миле прошел сильный дождь. Наутро погода испортилась: стало по-настоящему холодно, небо затянулось свинцовыми тучами. Последняя зелень пожухла и сморщилась под коркой инея, и люди принялись чистить камины от прошлогодней золы. Тепла больше не будет.
День был унылым и серым. Где-то после обеда Дух – вялый, и сонный, и уставший от затянувшегося молчания – отложил карту, которую он рисовал цветными мелками, и сказал:
– Съезжу я в город. Хочу вина.
Стив оторвался от книги.
– Блин, Дух, ты на велосипеде собрался ехать? Ты же там задубеешь. Мне через полчаса на работу, я тебя подвезу.
– Нет, мне надо проветриться. Просто я потеплее оденусь, и все. – Он набросил теплую куртку. – Мне нравится, когда ветер бьет в лицо.
– Ну ладно, как скажешь. – Стив встал с кресла и поправил соломенную шляпу на голове у Духа. – Позвони мне, если вдруг отморозишь яйца. Я тебя подберу и спасу.
На улице действительно был дубак. Холодный ветер бил в лицо, замораживал на ресницах слезы, свистел в спицах велосипеда, напевая грустную и одинокую песню. Волосы выбились из-под шляпы и хлестали Духа по лицу, бледные и холодные.
После сумрачного света дня яркий свет в продуктовом показался особенно резким. Дух прошелся вдоль рядов, разглядывая журналы и конфеты, и наконец выбрал бутылку недорогого, но вполне приличного крепленого вина. Он выгреб из карманов почти всю мелочь – Дух ненавидел таскаться с деньгами и вообще ненавидел ходить по магазинам, – но вино было действительно очень приличным и достаточно крепким. Дух любил крепленые вина и всегда пил только их, хотя Стив постоянно ругал его за «плебейские вкусы».
Пристроив бутылку в седельную сумку, Дух пошел пешком по Пожарной улице, держа велосипед за руль, разглядывая пыльные витрины маленьких магазинчиков и переступая через трещины на асфальте. У входа в лавку скобяных изделий он остановился поболтать со стариками, которые вынесли на тротуар раскладной столик и резались в шашки, используя вместо фишек цветные пробки от пластиковых бутылок: фиолетовые и оранжевые. Все старики были сухими и жесткими, словно затвердевшие грецкие орехи, им было плевать на холод, и Дух знал, что они так и будут сидеть тут на улице, пока не выпадет снег. Сегодня выигрывала команда фиолетовых. Дух знал их всех по именам.
– Здравствуйте, мистер Гальвин, мистер Джо, мистер Берри.
– Привет, Дух. Как жизнь?
– Предчувствия у меня нехорошие, как будто что-то должно случиться. – Дух очень надеялся, что кто-нибудь из стариков поможет ему разобраться в этих дурных предчувствиях.
Но они лишь рассмеялись.
– Опять накурился какой-нибудь дряни со своим длинноволосым другом?
– Погоди, он же внук Деливеранс. Если он говорит, что-то должно случиться, значит, что-то должно случиться. Только мы, может быть, раньше умрем, чтобы потом не мучиться.
Самый древний и самый сморщенный из стариков смачно плюнул на тротуар.
– Не ссы, прорвемся.
Дух поехал домой. Уже смеркалось, и улицы города были пустынны. Холмы пестрели желтыми огнями в окнах далеких домов. Стив давно на работе, но Дух надеялся, что, уходя из дома, он оставил свет хотя бы в прихожей. Он выехал за пределы города. По обеим сторонам дороги тянулись пустые сухие поля – урожай давно собрали. В сумраке сбоку светилось одинокое окно.
Дух подумал о близнецах, которых он видел на дереве на холме, – о близнецах, которые должны лежать в могиле, но спокойно разгуливают в мире живых, очень даже бодрые и полные сил. Он очень надеялся, что его дурные предчувствия, будто что-то должно случиться, никак с ними не связаны. Он был уверен, что это были всего лишь призраки – существа, не видимые никому, кроме него самого, – может быть, их вызвал к жизни его собственный сон. Но ему все равно было страшно, когда он увидел этих двоих там, на холме. И они знали про мертвого мальчика у дороги и даже дали понять – в лукавой и хитрой манере, свойственной духам и привидениям, – что это они его и убили.
На углу, там, где улица Погорелой Церкви пересекалась с шоссе, стоял сколоченный из досок прилавок с надписью РОЗЫ, а за прилавком сидел высокий мужчина весь в черном. Тот самый, которого они со Стивом видели по дороге от мисс Катлин. Дух его сразу узнал. Несколько огромных замороженных букетов шелестели на студеном ветру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128