Он умнее тебя. И еще он не пьет как лошадь…
Она начала заводиться и наговорила бы еще много чего, но он поднял руку и со всей силы ударил ее по лицу.
Удар получился неслабым. Энн отлетела назад и упала на кровать. Она даже не сразу поняла, что произошло. В голове все плыло. Стив никогда ее не бил. Никогда. Ее вообще никто никогда не бил, кроме отца. Щека и челюсть онемели, а потом стали легонько покалывать. Больно пока еще не было, но Энн знала, что обязательно будет. Сейчас Стив попросит прощения. Конечно, попросит, а как же иначе?! Но он просто стоял над ней, его глаза полыхали огнем, а когда она попыталась встать, он не дал ей подняться – ткнул носком ботинка прямо ей между ног. Это было обидно и очень больно.
– Ты блядь, – произнес он безо всякого выражения. – Но я знаю, что сделать, чтобы тебе еще долго не захотелось трахаться на стороне.
И он стал расстегивать пояс у себя на джинсах.
Энн испуганно вжалась в стену. А потом Стив набросился на нее и тяжело навалился всем телом, не давая ей даже пошевелиться. Она забилась под ним и почувствовала, как у него встает. Похоже, его возбуждал ее страх. От этой мысли ей стало еще страшнее, и она перестала сопротивляться. То есть она еще дергалась, но понимала, что все это бесполезно. Сейчас она была слабой. А он… он был таким сильным.
Он задрал ее юбку и грубо засунул два пальца – с жесткими мозолями от гитары – ей между ног. Ощущение было такое, что сейчас он ее разорвет изнутри. Теперь он лежал, вжавшись бедрами в ее бедра. Она и не заметила, когда он успел спустить джинсы. Он вынул пальцы, но тут же засунул в нее свой член. Насухую. Это было противно и больно. Ей показалось, что он продрал ее до самой матки… она не хотела так… так ей не нравилось. Но все-таки это был Стив, и они всегда так хорошо подходили друг к другу, и Энн кончила еще до того, как поняла, что происходит. Кончила, сама того не желая. Кончила в боли и унижении. Но зато как… всем своим естеством.
Стив принял судороги ее оргазма за очередную попытку сопротивления и больно прижал ее руки к матрасу. Его большие и сильные руки были как стальные тиски на ее хрупких запястьях. Энн показалось, что она чувствует, как трещат ее кости. Она испугалась, что он их сломает. Она повернула голову и впилась зубами в основание его большого пальца. Она прокусила его до крови, во рту появился солоноватый привкус. Теперь он вбивал в нее с таким безумным упорством, что, похоже, и вовсе не замечал боли – но его хватка слегка ослабла, а потом он и сам содрогнулся в мощном оргазме, и на этом все кончилось.
– Ну вот, – выдохнул он, глядя ей прямо в глаза. – Вот так. Хотелось бы мне посмотреть, как ты теперь будешь трахаться со своим новым дружком.
Когда он ушел, хлопнув дверью, Энн подумала лишь об одном: почему она себя чувствует такой грязной.
С того вечера прошло уже больше месяца, и она больше не видела Стива. Она знала, что он пытался звонить пару раз – во всяком случае, кто-то звонил в три часа ночи и вешал трубку, когда она отвечала, – но ей было уже все равно. Как будто в ней что-то умерло. Элиот стал ее утешением, ее убежищем. Он был таким милым и предупредительным, что под конец это стало ее раздражать, а в последнее время ее и вовсе от него тошнило. Но она не могла от него уйти. Не могла просыпаться одна в пустой кровати. Ей было страшно. Она боялась, что, если у нее в жизни опять образуется пустота, Стив снова заполнит ее, а если это случится, она окончательно перестанет себя уважать.
Она зарылась лицом в подушку и попыталась опять заснуть. В последнее время она стала спать очень много – по четырнадцать-пятнадцать часов в сутки. И она уже начала засыпать, как вдруг раздался звонок в дверь. Энн решила не отвечать.
– Меня нет, уходи, – прошептала она.
Звонок зазвонил еще раз. Энн тихо выругалась, и словно в ответ звонок зазвонил в третий раз. Энн резко встала с кровати – в первый момент у нее закружилась голова, и ей пришлось постоять пару секунд, пока головокружение не прошло, – и пошла открывать.

Доски на старом крыльце неуютно шатались под ногами у Духа. Брансби жили в древнем викторианском доме из тех, которые называют шедеврами архитектурного безобразия. Дом давно уже нуждался в ремонте: краска на стенах потрескалась и облупилась, кирпичная кладка крошилась на углах. Дух не стал звонить по телефону и предупреждать о своем приходе, потому что боялся, что Энн не захочет его видеть. Поэтому он просто взял и приехал на свой страх и риск. Машина Энн стояла на подъездной дорожке. Стало быть, Энн была дома. Машины ее отца не было; значит, его дома нет. Должно быть, поехал на очередную встречу анонимных алкоголиков или в библиотеку – больше он никуда и не ездил. И это очень хорошо, что его нет дома. Дух не хотел с ним встречаться. Он всегда немного побаивался Саймона Брансби.
Он как раз пытался решить, что делать: уйти восвояси или позвонить еще раз, – и тут услышал за дверью шаги. Энн шла открывать – медленно и неохотно. Потом она долго возилась с цепочкой. Потом дверь наконец открылась. Энн встала, прислонившись плечом к косяку и загораживая проход. Она не зажгла свет в прихожей, и ее лицо было скрыто в тени.
Поначалу Духу показалось, что у Энн подбиты оба глаза. Но когда она моргнула, он понял, что это были не синяки, а расплывшийся макияж. Такое впечатление, что она легла спать, не смыв косметику. Было два часа дня, но у Энн был такой вид, как будто она только что встала с постели. Ее длинные рыжевато-каштановые волосы висели спутанными лохмами. Мятое черное платье было застегнуто явно впопыхах.
Энн долго смотрела на Духа, на его велосипед, раскрашенный во все цвета радуги, на разноцветные ленты на его старой соломенной шляпе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128