– Он произнес это название вслух и вздрогнул: Потерянная Миля.
Не зажигая света, Никто прошел через комнату и вышел в коридор. Родителей не было дома, сегодня вечером у них были дела – занятие в группе просветления сознания или в общеоздоровительном классе. А может быть, они просто обедали где-нибудь в дорогом ресторане в компании с кем-нибудь из «своих». Дверь в их спальню была приоткрыта, а в комнате пахло ароматизированным мылом и лосьоном после бритья. Никто не понравились эти запахи – они были едкими и химическими. Они говорили о том, что в его комнате пахло плохо.
Уже привычным движением он открыл нижний ящик комода и сразу нашел записку. Ему нравилось держать ее в руках. Это как-то обнадеживало. Черные чернила давно поблекли, места на сгибах поистрепались, и неудивительно – за последние три года он чуть ли не каждый день ее разворачивал и сворачивал. Он убрал записку в карман. Потом на секунду задумался над коллекцией камней, выставленной на комоде, потом взял камень, который ему нравился больше всего, – кусок розового кварца. Сжал его в руке. Нет, решил он; камень был слишком заряжен материной энергией, ее антимагией. Лучше взять деньги. Поиски материной заначки «на непредвиденные расходы» заняли пару минут – деньги лежали в шкатулке для драгоценностей. Никто забрал их все. Сто долларов. Их, конечно, не хватит до конца задуманного путешествия, но для начала он обойдется и сотней. А когда эти деньги закончатся… Ну, тогда я что-нибудь придумаю , – решил он.
Потом он засел за телефон. Джека не было дома, но Никто все-таки разыскал его в пиццерии «Скиттлс» в нижнем городе, где он часто ошивался по вечерам в компании друзей.
– Ты не сможешь меня отвезти в Колумбию? – спросил он. – Сегодня?
– Бензин денег стоит, приятель. – Джеку было восемнадцать, и у него было поддельное удостоверение личности, так что в барах ему продавали спиртное, и он, следовательно, считал себя самым крутым в округе.
– Я тебе заплачу, у меня есть деньги. Мне нужно успеть на ночной автобус. Уезжаю отсюда на фиг.
– Предки достали, да? – Джек не стал дожидаться ответа. – Ладно, я тебя отвезу. С тебя пять баксов, раз ты у нас богатый. Встречаемся здесь, в пиццерии. В полночь.
Куда можно доехать на междугородном автобусе за девяносто пять баксов? Достаточно далеко, кстати.
– Спасибо, Джек, – сказал он. – До встречи тогда.
– Эй, погоди. Тут Лейн хочет с тобой поговорить, – сказал Джек, но Никто уже повесил трубку.
Он вернулся к себе в комнату, забрался в постель и свернулся калачиком под одеялом. Было всего девять вечера. Вполне можно поспать пару часиков перед встречей с Джеком. Но он был слишком возбужден, чтобы спать. В голове теснились мысли. Глаза не закрывались. Даже виски не помогло. Он был кошмарно трезв.
Он перевернулся на другой бок, потом запустил руку под матрас и достал опасную бритву. Нежно и аккуратно провел лезвием по запястью. Тонкая черточка набухла красным, кровь проступила крошечными шариками, а потом потекла – такая яркая на фоне бледных заживших шрамов. В последний раз Никто лежал у себя в кровати в своей комнате, где он всегда ощущал себя в безопасности, и пил свою кровь – что всегда его успокаивало и что он делал всегда, когда ему было особенно одиноко, когда его обуревала жажда чего-то, чего он и сам толком не понимал. Он лежал, впившись губами в ранку у себя на запястье, и мысленно обращался к некоей невидимой силе, которая, как он верил, жила у него в комнате и всегда ему помогала: Поедем со мной, я тебя очень прошу. Не бросай меня на дороге. Останься со мной, пока я не найду, что ищу. Потому что теперь я останусь совсем один и мне будет очень тяжело .
И вот когда его губы окрасились алым, он наконец заснул, и тонкая струйка розовой от крови слюны стекла на подушку из уголка его рта.

7

Я буду вампиром, папа .
Уоллас крепко зажмурился и тряхнул головой. – Уйди, Джесси, – пробормотал он. – Не мучай меня. – Он оперся руками о стену кирпичного здания, в котором располагался бар Кристиана, потом оттолкнулся, как бы придавая себе ускорение, и пошел прочь.
Ладони саднило. Он ободрал руки о кирпичи. Он чувствовал пыль и грязь, въевшиеся глубоко в его линии жизни и линии сердца. Но боль в руках не отвлекла его от мрачных мыслей – не прогнала проклятое прошлое, которое вновь навалилось мучительными воспоминаниями. Улицы и дома вокруг как будто расплылись туманом и как-то вдруг потемнели. Теперь он действительно видел Джесси, видел ее такой, какой она была в тот день…
– Я буду вампиром, папа.
Она только об этом и говорила. Она найдет вампира, он ее укусит, и она тоже станет вампиром, и будет пить кровь других (своих любовников, рассуждал Уоллас, любовников, которых он не знал), и превращать их в вампиров. Она была одержима вампирами. Она окружила себя вещами, которые так или иначе были связаны с этой нечистью. Она и раньше любила читать, но теперь круг ее чтения изменился. Теперь на тумбочке у ее кровати лежали только вампирские книжки. Был там и «Дракула», разумеется. Истрепавшийся и весь исчерканный. Как-то вечером, когда Джесси не было дома, Уоллас заглянул в книгу. Некоторые абзацы были обведены карандашом или губной помадой. И еще чем-то похожим на кровь.
Уоллас начал читать, но уже через пару абзацев ему стало противно, и он отложил книжку. Он и не знал, что это порнографический роман. Потом он потрогал линии на листах. Да, это действительно была кровь. Джессина кровь. Она резала себе вены, чтобы черкать в книжке кровью. Между страницами Уоллас нашел несколько лезвий. Там были и другие книги, такие же мерзкие, надо думать, и пузырек с каким-то красным порошком – наверное, из одной из тех лавок вуду, которых хватает во Французском квартале – хотя он ей не раз говорил, чтобы она не ходила в такие места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128