— А ты кто?— Я Дипаче.— Почему же не откликнулся, когда я спрашивал?— Мне всего пятнадцать лет, — заявил Дипаче. — Шестнадцать исполнится только в сентябре. Вы не имеете права держать меня здесь. И не можете даже допрашивать меня. Я несовершеннолетний правонарушитель. И знаю свои права.Ганнисон мрачно кивнул помощнику окружного прокурора:— У нас тут объявился адвокат. У меня есть новости для тебя, сынок, и советую внимательно меня послушать. В штате Нью-Йорк правонарушитель, не достигший шестнадцати лет, считается несовершеннолетним.— Я так и сказал…— Заткнись и слушай меня! — рявкнул Ганнисон. — Согласно нью-йоркскому законодательству, несовершеннолетний преступник — тот, кто нарушил закон или постановление муниципальной власти либо совершил правонарушение, которое, если бы его совершил взрослый, считалось бы серьезным преступлением, за исключением — обрати внимание, сынок, — за исключением несовершеннолетнего, достигшего пятнадцати лет и совершившего правонарушение, которое в случае, если бы его совершил взрослый, считалось бы преступлением, которое карается смертной казнью или пожизненным заключением. А убийство, как известно…— Прошу прощения, лейтенант, — решительно вмешался помощник окружного прокурора.— Да? — повернулся к нему Ганнисон.— Я не хочу прерывать ваш допрос. Но ведь мальчику еще не предъявили обвинение.Ганнисон замолчал, взвешивая в уме годы своей работы и неопытность молодого человека, сравнивая свою и его должности, и наконец спокойно произнес:— Произошло убийство.— Верно. А мальчика привезли для допроса по этому поводу. Его еще даже не зарегистрировали как подозреваемого или свидетеля. Кроме того, вы пропустили важную часть Уголовного кодекса.— Неужели? — Ганнисон надеялся, что сарказм не прозвучал слишком явно.— Да. Вы забыли сказать, что судья может вынести постановление о передаче дела в суд по делам несовершеннолетних.— Факт остается фактом, — настаивал Ганнисон. — Убийство является преступлением, которое карается смертной казнью или пожизненным заключением. И я не собираюсь слушать, как какой-то пятнадцатилетний сопляк разглагольствует здесь об Уголовном кодексе.Он метнул яростный взгляд на помощника окружного прокурора, ясно давая понять, что разглагольствования двадцатипятилетнего сопляка его тоже нисколько не интересуют. Молодой человек невозмутимо смотрел на него:— Можем мы отойти на минутку, лейтенант?— Разумеется, — кивнул Ганнисон. В его глазах светился едва сдерживаемый гнев. Он решительно прошел за перегородку, отделявшую комнату для допросов. — В чем дело? — спросил он.Помощник окружного прокурора протянул руку:— По-моему, мы раньше не встречались. Меня зовут Соме.— Рад познакомиться, — машинально ответил Ганнисон.— Что касается процедуры, — продолжал Соме. — Я лишь хочу предостеречь вас от возможных обвинений, которые впоследствии может выдвинуть адвокат этих мальчишек. Но мы оба знаем, что пятнадцатилетнего ребенка нельзя допрашивать в полицейском участке. Ну ладно, я понимаю, что специального места для проведения таких допросов нет. Но большинство офицеров полиции…— Большинство офицеров полиции проводят допросы несовершеннолетних в отдельном помещении участка, стараясь хотя бы частично соблюсти правила. Мне это хорошо известно, мистер Соме. Однако, если не возражаете, я хотел бы подчеркнуть, что лишь минуту назад узнал, что мальчишке пятнадцать.— Я не хотел сказать…— Нисколько в этом не сомневаюсь. Но я хотел бы выяснить, сколько лет третьему парню, прежде чем отделить взрослых убийц от детей-убийц. С вашего разрешения, разумеется.— Да, продолжайте, — сказал Соме.— Спасибо.Ганнисон вернулся к подросткам и остановился перед третьим парнем, темнокожим мальчишкой с черными волосами и карими глазами. В этих глазах плескался панический ужас.— Твое имя? — спросил Ганнисон.— Апосто, — ответил мальчик. — Энтони Апосто.— Сколько тебе лет, Энтони?— Шестнадцать.— Хорошо. — Ганнисон повернулся к Ларсену. — Майк, поговори с Дипаче в канцелярии. А остальных я допрошу здесь. И пока на нас не набросилось общество защиты животных, позвони родителям Дипаче и скажи им, что их дорогой сыночек арестован.— Хорошо, — кивнул Ларсен и вывел Дипаче из комнаты.— Итак, — обратился Ганнисон к двум оставшимся парням, — вы совершили убийство, так?Подростки молчали. Высокий покосился на Апосто.— Или вы не знали, что он умер? — спросил Ганнисон.— Мы просто немного повздорили, — заявил Рейрдон.— И пустили в ход ножи, да?— Вы не нашли у нас никаких ножей, — возразил Рейрдон.— Не нашли, потому что вы выбросили их в мусорный бак или передали какому-нибудь дружку на улице. Мы их найдем, можешь не сомневаться. А даже если и нет, вся ваша одежда измазана кровью. Вы давно задумали это убийство?— Ничего мы не задумали, — ответил Рейрдон и снова взглянул на смуглого испуганного Апосто.— Ах нет? — развел руками Ганнисон. — Вы просто шли по улице, увидели этого парня и убили его, так?— Он первый начал, — буркнул Рейрдон.— О, правда?— Да, — повторил Рейрдон. — Так ведь, Бэтмен? Испанец первым начал, верно?— Да, — закивал Апосто. — Он первым начал, лейтенант.— Надо же, как интересно! — воскликнул Ганнисон. — И как же он начал? Ну-ка расскажите.— Мы втроем шли по улице, как вы и сказали. А он остановил нас и стал так нахально на нас смотреть, — начал Рейрдон.— На нем была такая крутая шляпа, — вставил Апосто.— Какая шляпа? — переспросил стенографист, оторвавшись от своих записей.— Крутая, — пояснил Ганнисон. — Мужская шляпа с высокой тульей и узкими полями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78