Она быстро садится, засовывает ножи под себя и накрывает их юбкой, ощущая кожей длинные тонкие лезвия. Ей кажется, что она чувствует сочащуюся с каждого ножа кровь.) Кэрол. Мне страшно. О Боже, мне страшно! Анжела. Ш-ш-ш-ш, тихо. (Дождь хлещет по улице. По Третьей авеню проезжает полицейская машина с включенной сиреной. Еще одна машина, не обращая внимания на знак «Одностороннее движение», появляется с другой стороны квартала.) Кэрол (шепотом). Нож! Из-под тебя торчит нож! Закрой его юбкой! Анжела. Ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш. (Она залезает под юбку и прячет нож поглубже. Сидит, как загипнотизированная. В ушах звучит вой сирен, и вдруг раздается страшный взрыв — это полицейские стреляют в воздух. Она слышит отдаленный гул голосов, а потом снова шепот Кэрол.) Кэрол. Их поймали. Господи, их арестовали! Что они делали там одни? Анжела, они зарезали какого-то парня! Анжела. Да. (Теперь она тоже говорит шепотом.) Да, они кого-то зарезали. Кэрол. Что нам делать с ножами? Давай выбросим их в мусорный бак! Прямо сейчас. Пока нас не застукали легавые. Анжела. Нет. Нет, я отнесу их домой. Кэрол. Анжела… Анжела. Я отнесу их домой.
— Мы нашли их, сэр, — доложил Ларсен. — В ящике комода.— Почему ты взяла ножи, Анжела? — спросил Хэнк.— Не знаю. Я разнервничалась. Ребята были так возбуждены, и, глядя на них, я тоже разволновалась. Вы бы видели их лица! Они попросили меня взять ножи. И… и я взяла. Все трое. Один за другим. И я их спрятала. Я отнесла их домой и положила в ящик комода, затолкнула поглубже, чтобы отец не увидел. Он бы страшно разозлился, если бы нашел их. Он бы стал говорить, что хорошая девушка не должна брать ножи у таких парней. Поэтому я их и спрятала.— Почему ты позвонила в полицию?— Потому что потом поняла, что поступила плохо. Мне было ужасно стыдно. Нехорошо прятать ножи. Поэтому я позвонила полицейским и сказала, что ножи у меня. Мне было очень стыдно.— Насколько я понял, Дэнни сказал тебе, что Моррес напал на них. Он именно так и сказал?— Да.— Что на него напали?— Нет. Что испашка пытался напасть на них, и они его зарезали. Вот как он сказал. По крайней мере, мне так кажется. Я тогда очень нервничала.— Ты читала об убийстве в газетах?— Конечно, весь квартал читал об этом.— Значит, тебе известно, что парни утверждают, будто Моррес бросился на них с ножом. Ведь так?— Да, конечно. Мне об этом известно.— А может такое быть, что Дэнни Дипаче вообще не произносил таких слов? Может быть, тебе только кажется, что он так сказал — после того, что ты прочитала в газетах?— Может быть, но вряд ли. Я знаю, что слышала их. Я ведь и его нож взяла.— Понятно.— Знаете что?— Что?— Моя юбка все еще в крови. Я никак не могу вывести пятно. Оно осталось с тех пор, как я сидела на ножах. Там так и осталась кровь. * * * За ужином он смотрел на свою дочь Дженифер, сидевшую за столом напротив него, и размышлял, какой бы она стала, если бы жила в Гарлеме. Его дочь выросла красивой девушкой с карими глазами и великолепными светлыми волосами, как у матери, и стройной, вызывающе женственной фигурой. Она ела с невероятным аппетитом, поглощала пищу, словно проголодавшийся водитель-дальнобойщик.— Не торопись Дженни, — сказал Хэнк. — Никто не собирается отнимать у тебя еду.— Знаю, пап, но мы договорились встретиться у Агаты в половине девятого У нее появились новые клевые пластинки. Мама сказала, что мы будем ужинать в семь, а ты опоздал, так что это твоя вина, что мне приходится глотать ужин впопыхах.— Клевые пластинки могут подождать, — проворчал Хэнк. — Не торопись, иначе подавишься.— На самом деле она торопится не из-за Агатиных пластинок, — заметила Кэрин. — Там будут мальчики, Хэнк.— А… — протянул он.— Ради Бога, папа, не смотри на меня так, будто я иду в какой-нибудь наркопритон. Мы всего лишь собираемся потанцевать.— Кто эти мальчики? — спросил Хэнк.— Ребята из нашего квартала. Вообще-то все они — кретины, кроме Лонни Гэвина. Он — классный парень.— Ну что ж, это успокаивает, — улыбнулся Хэнк и подмигнул Кэрин. — Почему бы тебе не позвать его как-нибудь к нам в гости?— Папа, он приходил уже раз сто.— А где был я?— Ну, наверное, готовил какой-нибудь отчет или выбивал показания из свидетеля.— Не говори глупости, Дженни, — осадила ее Кэрин. — Твой отец никогда не бьет свидетелей.— Знаю, это был просто эвфемизм.— По-моему, тебе следует больше заниматься стилистикой, а не бегать на танцульки, — заметил Хэнк.— А, значит, это была гипербола? — спросила Дженни.— Точно.— Наш учитель по английскому — полный болван, — пожаловалась Дженни. — Странно, что я вообще еще что-то знаю. Его нужно просто пристрелить.Она вытерла рот салфеткой, с шумом отодвинула стул и чмокнула Кэрин в щеку.— Позвольте откланяться. — С этими словами она выбежала из столовой Он увидел, как она красит губы перед зеркалом в холле. Потом машинально поправила лифчик, помахала рукой родителям и выскочила за дверь.— Ну и как тебе это нравится? — недовольно проворчал Хэнк.Кэрин пожала плечами.— Я беспокоюсь, — сказал Хэнк.— Почему?— Она уже женщина.— Она еще девочка.— Нет, она женщина, Кэрин. Она накладывает помаду, как опытная женщина, и поправляет лифчик так, словно носит его всю жизнь. Ты уверена, что ее можно отпускать на танцы к этой Агате? С мальчиками?— Я бы больше беспокоилась, если бы она танцевала с девочками.— Не надо утрировать, дорогая.— А я и не утрирую. Довожу до сведения окружного прокурора, что его дочь начала цвести в возрасте двенадцати лет. Она красит губы и носит лифчик уже почти два года. Думаю, она уже даже целовалась.— С кем? — нахмурился Хэнк.— О Господи! Со многими мальчиками, наверное.— По-моему, это не очень хорошо, Кэрин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78