Так что же стало причиной свершившегося здесь насилия? Что подвигло троих парней из Итальянского Гарлема, находящегося за три квартала и тридевять земель отсюда, прийти на эту улицу и лишить жизни безвинного слепого подростка? Конечно, можно было бы списать все на расовую неприязнь, но это было бы слишком уж просто. Хэнка не покидало ощущение, что это был лишь один из симптомов, но не сама болезнь. Так что же это за недуг и чем он мог быть вызван? И если те трое юных убийц были им одержимы, если они и в самом деле были больны, то оправданно ли стремление государства вычеркнуть их из рядов общества?Такая постановка вопроса шокировала его.«А что еще ты можешь предложить? — мысленно спрашивал он себя. — Ведь прокаженным же не позволяют свободно разгуливать по улицам, правда?»И тут же возражал сам себе: но ведь их и не убивают лишь за то, что они больны. И даже если действенного лекарства пока не найдено, то это вовсе не означает, что поиски его бессмысленны.«Да брось ты, — снова урезонивал он себя. — Ты не психолог и не социолог. Ты юрист. Твое дело — юридические аспекты преступления. Твое дело — наказывать виновных. Виновных», — с горечью подумал он.Хэнк вздохнул и поглядел на часы. Пять минут уже прошло. Он закурил новую сигарету и бросил спичку на землю, когда из подъезда, поправляя на ходу форменную белую панамку, вышел молоденький морячок.— А погодка-то замечательная, да? — сказал он.— Погодка что надо, — отозвался Хэнк и подумал, что теперь-то Луиза Ортега, надо полагать, уже наверняка освободилась и он может смело подниматься к ней.— Жрать хочу — умираю, — объявил моряк. — Не было времени позавтракать. Не подскажешь, где тут можно найти поблизости какую-нибудь приличную забегаловку?Хэнк пожал плечами:— Попробуйте пройтись по Сто двадцать пятой улице, — сказал он.— Спасибо. А это где?— Жилые кварталы. Вон в той стороне. — Хэнк указал направление.— Огромное спасибо, приятель, — поблагодарил моряк. Он задержался на крыльце. — А ты… это… собираешься сюда, наверх?— Да, — подтвердил Хэнк.Веселый моряк заговорщицки подмигнул:— Тогда тебе лучше основательно позавтракать. Силы тебе еще пригодятся, уж можешь мне поверить.— Я уже завтракал, — с улыбкой ответил Хэнк.— Так держать, — похвалил моряк. — Что ж, еще увидимся. Только смотри до тех пор не загреми в тюрьму. — После чего удалился в направлении Парк-авеню.Хэнк выбросил сигарету и снова поднялся наверх. На этот раз дверь Луиза ему открыла сразу же. На ней был розовый халат в цветочек, перехваченный поясом у талии. Длинные черные волосы распущены по плечам. Она была без макияжа и босиком. У нее было узкое личико, но худой она не казалась.— Входите, — смущенно улыбнулась девушка, впуская Хэнка в квартиру. — Извините, что заставила вас ждать. — Она закрыла за ним дверь.— Да нет, ничего. Все в порядке, — заверил ее Хэнк.— Присаживайтесь, — предложила ему Луиза. Он обвел взглядом комнату. У одной стены стояла смятая, неприбранная постель. У стены напротив — шаткий деревянный стол и два стула. Рядом — старый холодильник и раковина умывальника.— На кровати вам будет удобнее всего, — сказала она. — Сядьте там.Он подошел к кровати и присел на краешек. Девушка устроилась на другом ее конце, поджав под себя ноги.— Я очень устала, — пожаловалась она. — За всю ночь глаз не сомкнула. Он будил меня через каждые пять минут. — Она замолчала, а потом добавила с подкупающей искренностью:— Я же проститутка, вы об этом уже, наверное, знаете.— В общем-то догадывался.— Si. — Она пожала плечами. — А чего в этом особенного? Уж лучше я буду продавать свое тело, чем наркотики или еще что-нибудь в этом роде. Verdad Правда? (исп.)

?— Луиза, а сколько тебе лет? — спросил Хэнк.— Девятнадцать, — сказала она.— Ты живешь с родителями?— У меня нет родителей. Я приехала с острова и первое время жила у своей тетушки. А потом перебралась сюда. Не хочу ни от кого зависеть.— Да, понимаю.— Ведь в этом нет ничего особенного, правда? — повторила Луиза.— Это твое личное дело, — сказал Хэнк, — и оно меня не касается. Я лишь хочу выяснить, что здесь произошло вечером десятого июля. В тот самый вечер, когда был убит Рафаэль Моррес.— Si, si. Pobrecito Да-да. Бедняжка (исп.).

. Он был хорошим пареньком. Он как-то раз зашел сюда ко мне, когда я была с другом. Все наигрывал какую-то мелодию. В квартире было очень темно, мы с моим другом были в постели, а Ральфи продолжал играть нам свои песенки. — Она усмехнулась. — Наверное, ему тогда тоже было хорошо.Хэнк внимательно слушал, мысленно прикидывая, какой вес в суде могут иметь свидетельские показания проститутки, в открытую занимающейся своим ремеслом и не считающей нужным ни от кого это скрывать.— Я даже как-то раз дала ему бесплатно, — продолжала Луиза. — Я имею в виду Ральфи. Он был славным парнем. Ведь не его же вина в том, что он родился слепым, verdad?— А что случилось тем вечером, когда его убили?— Ну, мы просто сидели внизу на крыльце. Я, Ральфи и еще одна девушка — тоже проститутка, ее зовут Терри. Тоже из наших, из местных. Она чуть постарше меня, ей, наверное, года двадцать два или около того. Ей нужно было встретиться с одним из ее друзей, а на улице собирался дождь. Так что мы сидели на крыльце и разговаривали. То есть разговаривали только мы вдвоем, а Ральфи сидел на нижней ступеньке и слушал. Он был хороший, славный мальчик.— А о чем вы говорили?— Ну, Терри рассказывала мне о том, как она напоролась на легавого из отдела нравов и что потом из этого вышло.— И что она тебе рассказала?— Сейчас, дайте вспомнить. Небо тогда как-то очень быстро заволокло тучами, и стало совсем темно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78