Собаки налетели, подобно живому шквалу. В кустах услышали, как гулко тела
ударили об автомобиль. С налета. Всей массой. А собачки были не маленькие.
Егор в породах не разбирался, но особенно Ц поразил коричневый. Здорове
нный зверюга. Такой одной лапой обидеть может. А пасть... Когда Зверюга мот
ал головой, во все стороны летели брызги пенистой слюны.
Кавказец кидался на лобовое стекло. Две большие черные и похожие, как сес
тры, терзали шины.
Овчарка и московская сторожевая как заведенные носились, описывая круг
и, вокруг машины. Две мелочовки путались под ногами, но шума от их злобного
звонкого лая было предостаточно.
Егору и истопнику показалось, что собак не меньше сотни, так все перепута
лось и клубилось перед глазами. Да и расстояние не больше пятнадцати мет
ров.
Каково было тому в машине, если они здесь тряслись, как заячьи хвосты, всем
телом. Несколько раз пассажир поворачивал к ним лицо. Такого лица у челов
ека не бывает. По движениям оба поняли, что тот делает попытки завести мот
ор, но или не попадает в замок зажигания, или слишком резво рвет с места. Мо
тор глохнет.
И вдруг поведение собак резко изменилось. Сначала соскочил с капота кавк
азец, потом за ним исчезли близнецы, за близнецами московская сторожевая
, и последним зверюга.
Наконец мотор взревел, и «Лада», пережевывая резину на спущенном передне
м колесе, спешила, не разбирая дороги и скрежеща коробкой передач.
Но то, что они увидели, когда уехавшая машина открыла обзор, заставило бы с
одрогнуться любого. Клубок разношерстных и разноцветных животных терз
ал в прямом смысле слова бесформенную человеческую фигуру. К тому момент
у, когда друзья увидели это, фуфайка на несчастном висела клочьями, теплы
е рыбацкие штаны тоже. Если бы не меховая шапка, подвязанная под подбород
ком, неизвестно, во что бы превратилась голова.
По этой шапке они и узнали Евсея. Ноги словно налило свинцом. Горло перехв
атило так же, как и грудь. Все совершалось словно во сне. Они вот тут. Он Ц т
ам. И нет сил сдвинуться с места, настолько все страшно и неожиданно. Эти д
ве-три секунды потом показались им бесконечно долгими. Они удивлялись, ч
то так долго стояли и бездействовали.
И первыми подбежали хозяева... Крутой мужик с дрыном хлобыстнул по спинам
собак, словно совсем не боялся. Другие действовали руками.
Егор заплакал. Опасаясь, как бы его не услышали те на пустыре, опасаясь неи
звестно чего, не спустят ли эти собаковладельцы животных и на них или не з
абьют ли дрыном, приняв за бомжей, истопник прижал лицо плачущего товари
ща к груди и заглушил рыдания.
Они не знали, сколько прошло времени. Только заметили, что люди на пустыре
уже роют, закидывают яму в том месте, где должна была быть свая и где, как он
и поняли, теперь находился Евсей.
Ц Они же его убили... Ц прошептал потрясенный Егор. Ц Убили. Убили. Убили.
Затравили, как последнюю падаль. Даже у нас так не было. Даже у нас сначала
предупреждали...
Истопник хоть и видел несколько татуировок на теле друга, слушал хвастли
вые по пьяному делу побаски товарища про лагеря и отсидки, но никогда так
до конца и не верил, тем более что в них Егор всегда выходил героем, весель
чаком и заводилой, а жизнь кругом была подобна приключенческому роману,
обильно сдобренному фольклорной романтикой подворотен.
Не верил, а тут поверил.
Просто Егор был очень добрым человеком.
Поверил, что стопу бывший электрик потерял, не отморозив по пьянке и оста
вив в тазу операционной больницы имени профессора Склифосовского, а на л
есосплаве, козлом прыгая по затору до того момента, как бревно под ним про
вернулось, ногу зажало, а сам затор стронулся с места. Тогда, рассказывал Е
гор, его подхватили ангелы и вознесли над бревнами, и он ещё долго парил, н
аблюдая, как громада хаоса, утробно ухая стволами друг о друга, вдруг упор
ядочилась и пошла через горловину, как фарш через мясорубку, Ц ровненьк
о-ровненько, бревнышко к бревнышку.
Они бросились к месту, как только ЭТИ нелюди ушли, унося пару лопат и уводя
своих присмиревших друзей.
Ц Он жив, жив, я знаю, Евсей живучий. Они просто не разобрались. Они просто
испугались и не разобрались. Там же ни одного врача не было. Ни одного. Они
не разобрались. Они думали, концы в воду, и все. И побыстрее. Они же испугали
сь. Я сам испугался. Честное слово, я сам испугался. А Евсей жив. Не может быт
ь, чтобы Евсей был не жив. Они просто испугались. Ха... Вот и рука уже...
Истопник копал молча, с остервенением. Оба они остервенились. И он не крич
ал на Егора. Он больше никогда не будет кричать на Егора. Если Егор попроси
т чекушку, он ему купит, хотя оба дали слово: до первого урожая ни капли. Поч
ему оба? Трое. Евсей тоже давал. Да он никогда и не был... Вот вторая рука...
И опять им казалось, что копают нестерпимо долго. На самом деле вся операц
ия длилась не более трех минут.
Они достали Евсея, и истопник лег ухом на грудь.
Ц Он живой, живой, Ц твердил Егор, мешая услышать.
Потом они оттащили его в кусты и приводили в себя. Крови много потерял и шо
к, заключил истопник. Кто знает, может, и сердце останавливалось, да когда
землей закидали и ногами утрамбовывали, пошло. Недотрамбовали, сволочи...

Из «фермерских» взяли на тачку и отвезли Евсея в баню.
Заявлять или лечиться Евсей отказался категорически.
Говорить ему из-за какого-то повреждения больно, и потому теперь он объяс
няется знаками и тычками. Вот и сейчас поманил товарищей к окну, а что там,
кроме неожиданного в сию пору снега и этого урода-дома?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96