Мы дважды пытались протаранить и потопить их, но они ловко ускользали от нас, обрушивая на нашу палубу град стрел и копий.
Дионисий предложил:
— Давайте посоветуемся, как быть. Где это видано, чтобы юркий, как мышонок, кораблик атаковал огромную трирему, хотя бы даже только для того, чтобы поломать ей рулевые весла? Тиррены не придерживаются общепринятых правил морского боя, согласно которым драться между собой должны одинаковые корабли, в то время как перед легкими судами ставятся совсем другие задачи.
Я возразил:
— В их приморских городах наверняка есть и большие корабли. Я подозреваю, что они жгут смолу, чтобы вызвать их сюда.
Кошка Арсинои бесшумно проследовала мимо нас, задержалась около Дионисия и несколько раз потерлась о его ногу, а затем потянулась и принялась царапать когтями палубу. Дионисий в восторге воскликнул:
— Священное животное умнее нас всех! Посмотрите, оно повернуло голову на восток и дерет когтями палубу, чтобы вызвать восточный ветер. Так давайте же все начнем царапать палубу и свистеть, подражая ветру и заклиная бога ветров.
И он приказал своим людям скрести ногтями палубу, нежно поглаживать мачты и свистеть. Некоторые даже пытались исполнить танец дождя, который они переняли у своих отцов в Фокее. Своим странным поведением мы так напугали этрусков, что они предпочли отплыть подальше. Но как мы ни старались, вызвать ветер нам не удалось. Мало того, мы добились обратного: перестал дуть даже легкий ночной бриз, и море стало неподвижным. Поняв бесплодность наших усилий, Дионисий приказал привязать пятидесятивесельники к нашему кораблю, чтобы люди могли спокойно отдохнуть, помолиться, вымыться, причесаться, натереть тела благовониями и на рассвете достойно встретить смерть.
Огни тирренских кораблей постепенно отдалялись и наконец исчезли. Нас окутала такая тьма, что мы едва-едва различали мерцающую у кормы воду. Я воскликнул:
— О Дионисий из Фокеи, тебе опять повезло! Вражеские суда ушли. Этруски боятся оставаться на ночь в море, поэтому они направились к берегу.
Дионисий потерял довольно много времени, вглядываясь в непроницаемую тьму. Неожиданно с кормы донесся какой-то треск и удары топора. При свете факелов мы обнаружили этрусков, которые преспокойно подплыли к нам сзади и обрубили наши рулевые весла. Фокейцы закричали, что в Тирренском море властвуют чужие боги, которых следует задобрить, иначе они не позволят нам спастись. Кое-кто издевательски спрашивал Дионисия:
— Так где же твоя удача?
Сделав свое черное дело, этруски отошли и снова зажгли котлы со смолой. Дионисий тоже приказал осветить наши суда, чтобы успеть исправить их до рассвета. Он рвал на себе волосы и громко причитал:
— Вот уж не думал, что мои корабли будут когда-нибудь плавать по морю, сияя огнями, подобно лупанарию!
Я чувствовал себя преступником из-за того, что вынудил Арсиною покинуть безопасный храм в Эриксе и обрек на гибель в море. Спустившись под палубу, я заглянул в каморку жрицы. Она лежала исхудавшая и бледная, но глаза ее казались больше и темнее обыкновенного.
— Арсиноя, — сказал я, — корабли этрусков словно прилипли к нам. Наши рулевые весла сломаны. На рассвете сюда подойдут вражеские военные суда и покончат с нами. Скрыться мы не сможем, ибо море спокойно и совершенно неподвижно, а все наши попытки вызвать ветер ни к чему не привели.
Арсиноя лишь вздохнула в ответ.
— Ах, Турмс, я лежала и считала на пальцах дни. Да, кстати, мне ужасно хочется толченых ракушек, которые обычно дают курам.
Я решил, что она смертельно напугана и потому несет околесицу, и пощупал ее лоб, но он был холодный.
— Арсиноя, — едва ли не по слогам продолжал я, — как же я жалею, что выкрал тебя из храма Афродиты! Однако ничего еще не потеряно. Мы можем показать этрускам знак мира и перевезти тебя к ним до начала битвы. Ты объяснишь им, кто ты, и они не причинят тебе зла, так как этруски — народ набожный.
Арсиноя не поняла, как больно мне было предлагать ей такое, и недоверчиво взглянула на меня, прикусив губу.
— Зачем это? Или мне плохо здесь? А может, ты и впрямь мечтаешь о белых, как молоко, невольницах из Массалии, потому что я похудела, осунулась и меня беспрерывно тошнит?
Разговаривать с ней было и невозможно, и бесполезно. Когда я еще раз попытался втолковать ей свое предложение, она разрыдалась, бросилась мне на шею и сказала:
— О Турмс, но я же и вправду не смогу жить без тебя, хотя порой и кажусь тебе легкомысленной и ветреной. Я так люблю тебя! Так люблю! Поверь, прежде я и не представляла, что способна так полюбить мужчину. И знаешь, кажется, я жду ребенка, твоего ребенка, Турмс! Помнишь нашу первую встречу в святилище? Как странно, что я сразу кинулась тебе на грудь… А как бушевала тогда буря!..
— Клянусь богиней! — воскликнул я в изумлении. — Но это невозможно!
Она рассердилась.
— Очень даже возможно, хотя и стыдно, поскольку я жрица. Но в ту минуту подобные мысли не приходили мне в голову. Никогда не испытывала я ничего подобного, Турмс! Ах, если бы мы могли умереть тогда, соединенные твоим огромным горячим копьем!
— О Арсиноя! — простонал я, крепко сжимая ее в объятиях. — Теперь я понимаю, что произошло то, что и должно было произойти! Я тоже не ожидал ничего подобного! Как я счастлив, любимая!
— Счастлив! — передразнила она меня, морща нос. — А вот я совсем не счастлива, и меня так выворачивает, что я ненавижу тебя. Я и подумать не могла, что мужчина способен причинить столько зла. Если ты хотел привязать меня к себе, то тебе это удалось, однако берегись: тебе придется отвечать за свои поступки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176