На десерт же были свежие фрукты и среди них — плоды граната. Я велел отнести еду Анне и Мисме, а то, что осталось, отдать рабам, которые нам прислуживали. Старец похвалил меня за щедрость.
Насытившись, он сел с чашей в левой руке и плодом граната — в правой; свою кривую палку он прислонил справа от себя к ложу. Меня охватило странное чувство, что когда-то я уже пережил такое в чужом городе, в том помещении тоже был разрисованный потолок. Вино ударило мне в голову, и я сказал:
— Старец, не знаю, как тебя по имени! Надеюсь, ты не думаешь, что я не заметил тех взглядов, которыми вы украдкой обменялись с хозяином? Я, конечно, незнаком с вашими обычаями, но мне показалось странным, что я ел и пил из черной посуды, а моей жене дали серебряное блюдо и коринфскую чашу. Так объясни же мне эту странность.
Он ответил:
— Не беда, что ты этого не понял. Поверь, что не из пренебрежения принесли тебе древнюю посуду.
Хозяин протянул мне дорогую серебряную чашу вместо черной глиняной, что я держал в руке, — будто он хотел исправить свою ошибку. Но я отказался принять ее, все так же сжимая чашу в руке. Форма ее показалась мне хорошо знакомой. Я сказал:
— Наверное, вы меня с кем-то спутали, иначе зачем бы вы дали мне священный жертвенный сосуд?
Вместо ответа авгур бросил мне плод граната, и я поймал его на лету в свою глиняную чашу. Я полулежал, опираясь на локоть, плащ соскользнул с моих плеч, и верхняя часть тела была обнажена, а в левой руке была у меня черная глиняная чаша. В ней находился плод граната, которого я не касался. Когда хозяин увидел это, он подошел и надел мне на шею большой венок из цветков ясеня.
Авгур дотронулся правой рукой до лба и сказал:
— У тебя сияние вокруг головы, чужестранец!
Я улыбнулся и ответил:
— Прощаю тебя — ведь ты колдун и всегда видишь то, чего нет на самом деле. Потому-то я и угощаю тебя вином. А не замечаешь ли ты такого же сияния вокруг головы моей жены?
Старец внимательно посмотрел на Арсиною, сделал отрицательный жест и сказал:
— Нет, это не сияние, а всего лишь мигающий отблеск солнца. Она не ровня тебе.
Вдруг я понял, что начинаю видеть сквозь стены, и взглянул на Арсиною. У меня на глазах ее лицо изменилось и стало лицом богини, а у старца пропала борода, и он превратился в мужчину в расцвете сил. Я видел также лицо хозяина и морщинки в уголках его глаз, только это был уже не владелец постоялого двора, а некий неведомый мудрец.
Я засмеялся и сказал:
— Чего вы хотите от меня, ведь я для вас чужой?
Старец приложил к губам палец и указал на Арсиною, которая, широко зевнув, только что погрузилась в глубокий сон. Авгур резко поднялся, дотронулся до ее век и сказал:
— Спи сладко, и пусть не случится с тобой ничего плохого. А тебе, чужестранец, пришла пора узнать свое будущее. Не бойся. Тебе не подсыпали яда, ты съел всего лишь свежую траву и теперь подготовлен для совершения ритуала. Я тоже вкусил ее, чтобы лучше видеть. Ты ведь совсем не похож на обычных людей, так что привычное гадание не для тебя. Идем со мной на холм.
Мое сознание было ясным, я ничего не боялся и, оставив Арсиною там, где она спала, последовал за авгуром. Как-то так получилось, что я прошел сквозь стену прямо во двор, авгур же воспользовался дверью. Когда мы двинулись в путь, я откуда-то со стороны увидел свое тело, послушно шагающее за гадальщиком, и поспешил вернуться в него, ибо для меня, бестелесного, было бы затруднительно общаться с внешним миром; поверьте, что никогда прежде не доводилось мне переживать ничего подобного. Случившееся казалось мне сном, я был почти уверен, что выпил за трапезой слишком много вина. Однако, как ни странно, голова у меня не кружилась и ноги не подкашивались.
Авгур привел меня на ближайшую площадь, к сенату, напротив которого располагались тюрьма и прочие римские достопримечательности. Он хотел показать мне местные святыни, но я внезапно резко свернул в сторону и подошел к отвесной скале; возле нее был круглый храм с деревянными колоннами и крышей из тростника. Осмотревшись вокруг, я воскликнул:
— Где-то рядом священное место!
Старец ответил:
— Это храм Весты. Шесть незамужних женщин поддерживают здесь священный огонь. Ни один мужчина не имеет права входить внутрь.
Я стоял и прислушивался, а потом сказал:
— Слышу шум воды. Там священный источник. Старец больше не задерживал меня, и я поднялся по каменной лестнице, выбитой прямо, в скале, и вошел в пещеру. Авгур не отставал от меня ни на шаг. Там стоял древний каменный сосуд, и вода капала в него из расщелины в стене. На краю сосуда лежали три венка, такие свежие, словно их только что туда положили. Первый был сплетен из веток ивы, второй был оливковый, а третий — из плюща.
Старец испуганно озирался вокруг, а потом прошептал:
— Сюда нельзя входить! В этой пещере живет нимфа Эгерия , и по ночам, чтобы встретиться с ней, здесь появляется единственный лукумон, который правил когда-то в Риме. Мы, этруски, называем ее Бегоя.
Я опустил обе руки в холодную воду родника, омочил себе лицо, одежду, надел на голову венок из плюща и тихо проговорил:
— Пошли выше. Я готов.
И тут в пещере сделалось совсем темно — вход заслонила женщина, закутанная в плотную накидку. Трудно было сказать, старая она или молодая, ибо видны были только кончики пальцев рук, которыми она поддерживала коричневую ткань. Женщина на мгновение открыла лицо, пристально взглянула на меня и сразу же отошла в сторону, ничего не сказав.
Сам не знаю, как это случилось, но стоило мне выйти из мрака древней пещеры и вновь оказаться под ослепительным синим небом, как я, Турмс, впервые почувствовал себя бессмертным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176