Полезных зацепок не получил, однако на обратном пути преступника все равно поймал».
Хотя Линн чувствовала себя подавленной, она не смогла сдержать улыбку.
– Мне кажется, ты слегка преувеличиваешь.
– Совсем слегка. Но ты меня поняла. Любой, кто любит во всем порядок, наверняка сочтет карьеру Вернона одной большой темной аферой. Ну а кроме того, у Вуда к нему личная неприязнь.
– Он это тебе сам сказал?
– Дождешься. Такой даже черту ни в чем не признается. И вообще он же у нас трезвенник, так что из него, хоть ты тресни, ничего не вытащишь. Но я-то вижу. Он еще ни разу лично не поздравил Вернона с успехом. Ни разу. Даже когда Вернон поймал того насильника, Вуд ограничился писулькой: «В результате следственных действий дело раскрыто». Хотя, по большому счету, он должен был написать: «Триста нераскрытых убийств и – бац, наконец-то мы хоть кого-то поймали». Ан нет. Ему надо сжить Вернона. И, кажется, все к тому и идет...
Герейнт вздохнул и неожиданно вспомнил о деле.
– Ладно, о чем ты мне хотела рассказать?
– Я подумала, что нам стоит хорошенько обсудить ситуацию, ведь у Вернона что-то вроде нервного срыва. Ему явно нужна медицинская помощь. И от нас с тобой зависит, как с ним обойдется начальство – по-человечески или по-свински.
– Держи карман шире. Даже если он останется на работе – что маловероятно, – ему предложат какую-нибудь ерунду. Уберут из уголовного розыска и посадят за стол протирать штаны. Что, откровенно говоря, его окончательно доконает.
После основного блюда Герейнт спросил, не хочет ли она чего-нибудь. Линн вежливо отказалась. Герейнт явно куда-то торопился. Он потребовал счет, но официант подобострастно заявил, что с них ничего не причитается – своего рода компенсация за моральный ущерб.
Когда они вышли на улицу, Герейнт торжествующе ухмыльнулся.
– Ну как тебе? Кстати, обед был отличный, если не считать первого блюда. В будущем надо чаще жаловаться.
Неожиданно подобрев, Герейнт пригласил ее немного пройтись. Они забрели в старую часть города, застроенную деревянными домами – второй этаж этих построек нависал над первым. Мимо них из святилища Маргариты Клейдроу прошествовала стайка монахинь. Маргарита была местной святой – четыре столетия назад ее до смерти забили за то, что она укрыла у себя в доме священника-иезуита.
– В те дни был хоть какой-то порядок, – пошутил Герейнт.
– Ну уж, – не согласилась Линн.
– Был, уверяю тебя. Если вы, например, нагрубили полисмену, то вам не просто бирку на ухо вешали, а привязывали к конечностям пудовые гири – одну, вторую, третью, пока не...
– Прекрати!
Герейнт улыбнулся ей с высоты своего роста.
– Нет, серьезно, ты никогда не задумывалась, какое кровожадное место наш Йорк? Йоркширцы ненавидят буквально всех и каждого еще со старины – католиков, евреев, манчестерцев. Интересно, они хоть к кому-нибудь относились по-доброму?
– Ну, например, к жителям Нормандских островов.
– Хм, ты, должно быть, оттуда родом.
– С Джерси, – кивнула Линн.
– С Джерси? Но там ведь ничегошеньки нет. Помню, мы как-то раз ездили туда на день. И как вообще люди живут на этом Джерси?
– Откуда у тебя такое мнение?
– Да они вроде как выпали из истории. Приплыли, обосновались и занялись вязанием. Отсюда и название – Джерси.
Над головой послышались раскаты грома. Через пару мгновений сверкнула молния.
– Этого еще не хватало, – простонал Герейнт.
Гроза разразилась с необычайной силой. Дождь хлестал резкими ледяными струями. Линн с Герейнтом съежились, втянув головы в плечи. Они шли по Лоу-Питергейт.
– Сюда. – Линн указала в сторону узкого переулка, который вел к крохотной часовне Святой Троицы.
Там они укрылись под аркой входа, наблюдая, как вокруг стеной льет дождь. Хотя ливень и не думал стихать, Линн спустя некоторое время посмотрела на часы.
– Боюсь, мне пора.
– Гляди, промокнешь до нитки, – предостерег ее Герейнт.
– Знаю. Но дела не ждут.
Он бережно взял ее за руку.
– Давай лучше зайдем внутрь и присядем. Ты ведь еще не сказала мне, что тебя беспокоит.
– Ничего меня не беспокоит.
– Еще как беспокоит. Меня не проведешь.
Они вошли и сели лицом к источнику. Герейнт выудил откуда-то из кармана пальто пачку жевательной резинки. Не говоря ни слова, одну пластинку взял себе, другую протянул Линн. Слева от них послышалось какое-то поскрипывание – в церковь с фотоаппаратом в руке забрел старик. Вода лилась с него потоками. Турист начал было откручивать крышку объектива.
– Извините, – произнес Герейнт, – мы уже закрыты.
Незадачливый турист сконфуженно пробормотал извинения и вышел под дождь. Возмущению Линн не было предела.
– Как ты только мог...
– Подумаешь! – отмахнулся Герейнт.
Спустя какое-то время он заговорил вновь:
– И все-таки ты не сказала мне, что же гложет тебя.
– Ничего. Ровным счетом ничего, – пыталась схитрить Линн, но не получилось – краска залила ей лицо.
– Линн Сэвидж, только не держите меня за идиота. Выкладывай, в чем дело.
Линн набрала полную грудь воздуха – здесь, в церкви, он пах прелыми молитвенниками.
– Если я скажу тебе кое-что такое о Верноне, ты никому больше не расскажешь?
– Как сказать. Вдруг окажется, что у него роман с моей женой.
– Если бы все было так просто! Нет... но ты единственный, с кем я могу об этом говорить. Мне бы не хотелось, чтобы про это прознал Нэвилл Вуд.
Герейнт презрительно хмыкнул – мол, как такое вообще можно подумать.
– Исключено. С другой стороны, Вернон – мой старый друг. И если ты действительно хочешь поведать что-то ужасное, может, мне лучше вообще ничего об этом не знать.
– Нет, не то чтобы ужасное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84