Слегка удлиненное лицо, шрам на левой щеке, широкий лоб с залысиной, густая седина. Сам улыбается, а глаза словно строго вопрошают: «Ну-ка, признайся честно, кто ты есть такой?» Прямо хочется вскочить и сознаться даже в несуществующих грехах. Я уже собирался это сделать, но начальник коротко представил меня и закончил:
— Товарищ Кузыев будет работать под вашим началом.
— По-видимому, вы хотите превратить мой отдел в детский сад, — усмехнулся Атаджанов.
— Да, потому что вы хороший воспитатель, — засмеялся Али Усманов.
Я молча отправился за своим новым начальником. Бай-бай-бай, ну и здоровый дядя, точно сказочный батыр. Идет по коридору — полы трещат! Ни в одну дверь не вмещается, если не пригнется.
Вошли в кабинет. Он опустился на свой стул, кивком головы приказал и мне сесть. Помолчали.
— Как тебя зовут, сынок? — заговорил он вдруг на «ты».
— Хашимджан.
— О-о, тезка моего брата! Выходит, ты один из первых выпускников новой милицейской школы? Добро, добро. Скажи-ка мне, сынок, ты сам захотел стать милиционером или кто-нибудь посоветовал?
— Да, отец посоветовал.
— А самому-то нравится эта работа?
— Нравится. Мы практику проходили…
— Это хорошо. Тогда, надеюсь, мы с тобой сработаемся. Иные ведь идут в милицию, желая покрасоваться в форме или посвистеть в свисток. Такие недолго задерживаются у нас. Ты где живешь?
— Пока что в общежитии училища. Попозже подыщу комнатку, товарищ полковник.
— Вот что, Хашимджан. Не люблю я официальщину. Зови меня просто Салимджаном-ака. В личной беседе. Но берегись, если не будешь обращаться по всей форме по службе, при рапорте… А насчет квартиры, ты прав, поживи пока в общежитии. Потом посмотрим, как быть. Есть другой вариант… Ты знаешь, в каком отделе будешь служить?
— Нет, не знаю.
— В ОБХСС. Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности. Работа у нас трудная, хлеб едим свой не зря. Хватает еще типов, то и дело норовящих запустить лапу в государственный карман. Не лыком они, жулики, шитые нынче, чуть зазеваешься — так и натянут тебе нос. Я сторонник самых крутых мер против преступников. А Али Усманович, видите ли, жаждет перевоспитать их, мягкотелость, считаю, проявляет… Ну да ладно, обо всем этом мы еще поговорим… Как бы то ни было, у милиции должна быть твердая рука.
Мое мнение о Салимджане-ака менялось в тот день несколько раз. Совсем недавно, в кабинете Усманова, признаться, он нагнал на меня достаточно страха. Потом поговорил со мной малость, и я уверовал, что в такого начальника можно даже влюбиться. А вечером Салимджан-ака так разнес одного молоденького лейтенанта, что тот, бедняга, дрожал, как котенок перед бульдогом, и я опять перетрусил не на шутку. Да-а, сложный это человек — полковник. К такому начальнику и не поймешь, как надо относиться: то ли обожать, то ли бояться… А может, просто — уважать?..
Прошло тринадцать дней, дежурства там, знакомство с инструкциями… Как-то Салимджан-ака вызвал меня к себе.
— Ну Хашимджан, пора, я думаю, и за серьезные дела приниматься. Как вы считаете?
— Пора, я считаю.
— Прочитайте вот это заявление трудяшихся и принимайте соответствующие меры.
— Слушаюсь, товарищ полковник.
Я взял заявление, отправился к себе в кабинет. Началось! Вот теперь попляшут всякие жулики, расхитители народного добра! Берегитесь, мошенники: сержант Хашимджан Кузыев приступает к исполнению своих служебных обязанностей!
Разнесчастный директор
Все-таки нешуточное это дело — первое задание. С одной стороны — радость распирает грудь, так и тянет пуститься в пляс; а с другой — жутко делается, как представлю, что вдруг не справлюсь с ответственным заданием. Сижу, перечитываю заявление.
«Начальнику Каттасайского Районного Отделения Милиции тов. У С М А Н О В У А. У.
От группы трудящихся, постоянно питающихся в кафе «Одно удовольствие»

ЗАЯВЛЕНИЕ
Мы, студенты зубопротезного техникума, рабочие артели «Алюминиевые ложки и кастрюли», работники поликлиники № 43 и аптеки № 34, а также жители близлежащих улиц, постоянно питаемся в кафе № 12, которое носит название «Одно удовольствие». Мы с полным основанием могли бы изменить это название на другое, например, на такое: «Одно огорчение», потому что побывавший здесь человек получает не удовольствие от вкусных блюд, хорошего обслуживания, а одни огорчения, а также несварение желудка, ибо обслуживающий персонал кафе груб, нахален, нечист на руку в прямом и переносном смысле. О качестве пищи лучше и не говорить: недожарено, пересолено или переварено и недосолено, лагман здесь — комок теста, плов — каша, сваренная на одной воде, суп — просто жидкая водица. О том, что мяса в блюдах и под микроскопом не сыщешь, мы уж молчим. В начале этого месяца мы обращались с заявлением в городскую торговую инспекцию, после чего была произведена проверка, которая обнаружила, что 25—30 процентов продуктов, обязанных идти в котел, прямиком плывут в кошелки работников кафе. Вот теперь уж дадут жуликам по рукам, — обрадовались было мы, но не тут-то было! Виновникам вынесли по выговору и все. Если нанизать тысячу таких выговоров на нитку, как жемчуг, и повесить на шею этим типам — они и не пикнут, будут продолжать свое дело. Потому что им все равно: что выговор, что благодарность — им дай только воровать.
Мы, нижеподписавшиеся, обращаемся к Вам, товарищ начальник, с просьбой помочь, наконец, навести порядок в кафе № 12.
Камбаров, Касымов, Кадыров и другие».
Это заявление я взял с собой в общежитие и столько раз перечитал, что, поверите ли, выучил наизусть. Выучить-то выучил, но с какого конца подступиться к делу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83