— Она сейчас ушла в подполье?
— Ага.
— Пусть легализуется. Не то все пропадет даром, Она должна каждый день бегать в милицию, требовать алименты и наказания полковника. Конечно, ничего не докажем, но крови ему много попортим! На, держи эти деньги, обещанные Шарифе. А эти золотые монеты — тебе. Хочешь — вставь себе зубы, хочешь — закажи жене кольца, — твое дело. Я друзей никогда не обманываю, если они точно выполняют мои задания… Саллабадрак, встань-ка с места!
Так почему-то звали парня с бычьей шеей. Он с трудом оторвал свое могучее тело от пола.
— Как твоя тачка, работает?
— Работает, хозяин.
— Отвез муку?
— Так точно.
— А сахар?
— Сахар пока что не удалось вывезти.
— Этой ночью вывези во что бы то ни стало.
— Будет сделано, хозяин.
— В шелкоткацкой артели побывал?
— Да. Отвез, куда было велено.
— На, держи премию. — Аббасов вынул из портфеля пачку денег, кинул Саллабадраку.
«Куда я попал? — кричало все мое существо. — Кто это такие? Неужели это не сон, а явь и такие типы живут рядом с нами? Один — вор, другой — взяточник, третий — клеветник. Да здесь прямо-таки образцы всего преступного мира! Это они не дают милиции ни дня покоя, живут за счет честных людей. Да еще как по-современному выражаются: «операция», «легализация», «изъятие» — прямо-таки разведчики! Это желтые дивы, которых надо уничтожать!»
— Главарь спекулянтов Ариф, встань!
Худущий парень встал на ноги, бессильно прислонился к стене.
— Рассказывай.
— Дела идут неважно, хозяин.
— Почему?
— Нашего брата становится все меньше. Во-первых, нечем торговать, так как в магазинах все больше товаров, во-вторых, почти все лучшие, опытные люди за решеткой.
— Какие меры принимаешь, чтобы уберечь кадры от провалов?
— Разные. Недавно сместили с работы участкового, организовав жалобу торговок ичигами.
— Неплохо. Продолжай в том же духе. Кадры надо беречь. Как с ценами на толкучке?
— Ничего, хозяин, неплохо. Отрез атласа, который стоит двадцать один рубль, идет по пятьдесят.
— Слышишь, толстяк? — торжествующе вскинулся Аббасов.
Тот в ответ промычал что-то невнятное.
— Ковер стоимостью в сто пятьдесят рублей толкаем за двести пятьдесят, — продолжал Ариф.
— Слышишь, толстяк? — повторил Аббасов и опять услышал глухое мычание.
— Ондатровые шапки стоят по пятьдесят рублей… — сказал Ариф бодро и испуганно умолк, увидев, что Адыл-оборотень вскочил с места, как ужаленный змеей, подскочил к толстяку, схватил его за ворот и рывком поставил на ноги.
— Когда только ты поумнеешь, эй, мешок протухшего жира?! Я же велел тебе не передавать шапки в магазины, пока их цены не подскочат на рынке до ста рублей! Думаешь, мне легко достался такой дефицитный товар?! — С этими словами Аббасов влепил толстяку звонкую пощечину.
— Завмаги сильно шумели, пришлось… — начал слабо оправдываться толстяк, не смея даже потереть ушибленное место. — Если не выдам товар, грозились пойти в ОБХСС.
— Теперь нечего бояться ОБХСС! — взвизгнул «учитель». — Их начальник сейчас лежит при смерти. Бог даст, скоро мы попируем на его поминках… Деньги принес?
— Только половину, — выдавил толстяк и быстренько прикрыл лицо руками, боясь получить очередную оплеуху.
— А где остальные?
— Я же говорю, никто не дает теперь взяток.
— Врешь, собака! Я знаю, что именно теперь ты берешь вдвое больше, чем раньше. Знаю также, что деньги, которые утаил от меня, прячешь в своем загородном доме! Муталь…
— Слушаю, хозяин.
— Сегодня ночью произведешь у него обыск.
— Будет сделано, саркар.
— Простите, хозяин!.. — завопил толстяк, заметался, как перепел, попавший в силки. — Я вроде все деньги принес, ошибся, видно, подумал, что здесь только половина… Вот они, вспомнил, в левом кармане, в левом…
Он лихорадочно выудил из кармана две тугие пачки, перетянутые цветной бумагой, положил перед Адылом.
— Инициативный директор лоскутного магазина, Каюм, встань, отчитайся перед друзьями.
Мозгляк со сверкающим лбом моментально оказался на ногах, подобострастно сложил руки на грудя.
— Сбыл товары, полученные от фирм?
— Половину.
— Куда дел другую половину?
— Переправил в филиалы. Завы у меня там надежные, всех в кулаке держу.
— А не попадутся они?
— Принял меры. Мы разрезали ткань вначале на лоскуты, потом вывезли в филиалы.
— Браво! — похлопал бандитский «шеф» в ладоши. — Нашу долю прибыли принес?
— Да, хозяин.
В этот момент дверь подземелья открылась и на ступеньках появилась полусогнутая Баба-яга. На громадном лягане она несла штук пятнадцать отварных курочек.
— Кто-нибудь, тащите коньяку, — распорядился Аббасов, проглотив слюну. — Живо!
Директор лоскутного магазина взлетел по ступенькам и через минуту принес десять бутылок коньяка.
Началось пиршество. Каждый выхватил по курице и стал вгрызаться в нее, запивая мясо коньяком из большущих пиал. Они громко чавкали, икали, выплевывали косточки прямо на ковер. Мне тоже захотелось съесть крылышко или ножку, но, уж на что люблю подзаправиться, — в таком обществе побрезговал.
К концу трапезы у всех развязались языки и мне оставалось только слушать и слушать. И выяснил еще кое-что такое, что должно было очень заинтересовать Салимджана-ака. Например, узнал, что эта банда сколотилась сравнительно недавно, когда преступникам стало ясно, что милиция вскоре поодиночке выловит их всех. Вот они и объединились, чтобы защищать друг друга, поддерживать деньгами, советами, связями… Адыла Аббасова выбрали главарем и каждое его слово было законом. Еще я узнал, что избитый Адылом толстяк — завскладом paйонной потребительской кооперации, худющий Ариф базарком, Муталь — шофер автобазы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83