Даже прилично одетые женщины имели плачевный вид и тщетно старались кое-как приладить на место оторванные рукава и прикрыть обнаженные части тела.
— Я разбужу сэра Джона, — сказал служитель, отступая назад и широко растворяя ворота. — А вы ведите их прямо в большую гостиную, где сэр Джон всегда занимается делами. Он скоро выйдет.
Констебли ввели арестованных в огромную гостиную, скудно меблированную и обшитую дубом. Посреди нее стоял массивный стол с громадным креслом, больше всего похожим на трон. Женщин выстроили полукругом перед столом, вошел полусонный лакей и стал зажигать свечи и масляные светильники по стенам.
В наступившей зловещей тишине можно было услышать шелест юбки, бесшумные шаги лакея по комнате. Казалось, что женщины не решаются даже перемолвиться словом и лишний раз пошевельнуться, чтобы ненароком не усугубить свое и без того серьезное положение. Констебли тоже оставили свои скабрезные шуточки и притихли, испытывая благоговейный страх перед хозяином дома. Джулиана же с интересом разглядывала обстановку, подмечая детали узора лепного потолка, резных дубовых панелей, навощенных плинтусов. Она была напугана не меньше других, но не показывала вида, поскольку заставляла себя не думать о том, какая ужасная судьба ее ждет.
Прошло не меньше получаса, прежде чем двойные двери настежь распахнулись и лакей возвестил:
— Его честь сэр Джон Филдинг. Прошу всех встать.
Джулиана чуть было не расхохоталась над такой несуразной просьбой: предложить сесть им никто не удосужился. Между тем по рядам арестованных прокатилось волнение.
Сэр Джон Филдинг в кружевном халате поверх бриджей и белой сорочки, в парике, символизирующем, что его обладатель находится при исполнении долга службы, с достоинством уселся за стол и обвел собравшихся пристальным, укоризненным взглядом.
— В чем обвиняются?
— В непристойном поведении, сэр Джон, — важно ответил судебный исполнитель. — Дебош… нанесение ущерба… проституция.
— Кто предъявитель обвинения?
— Мадам Коксэдж и миссис Митчел, ваша честь.
— Они присутствуют здесь?
— Ждут ваших распоряжений, сэр. — Судебный исполнитель поморщился и от сознания собственной значимости раздулся как индюк.
— Пригласите их.
Через минуту дамы вошли в гостиную. Миссис Митчел в своем цветном платье и кружевном чепчике выглядела, как благонамеренная домохозяйка. Мадам Коксэдж была убита горем: она уткнулась лицом в белый передник, ее плечи вздрагивали, а из груди готовы были вырваться рыдания.
— Перестань хныкать и расскажи его чести, что случилось, — приказал ей констебль.
— Я разорена, ваша честь, полностью разорена, — раздался хриплый голос. — И все благодаря этим чертовым девчонкам… Это они подбили молодых господ разрушить мое заведение, мой дом. Сначала вешались им на шею, соблазнили, накачали джином и подговорили пустить меня по миру. А вот эти три девки… — мадам Коксэдж высунулась из-под передника и указала на Джулиану, Розамунд и Лили, — они главные зачинщики. Это они сбили с пути истинного не только юных господ, но и своих подруг. А бедные глупышки доверились им, пошли у них на поводу, и вот что из этого получилось…
— Ах ты, старая… — воскликнула Джулиана.
— Молчать! — перебил ее констебль громовым голосом. — Еще раз откроешь рот, паршивая дрянь, и тебя прогонят плетьми от церкви Святого Павла до «Друри-Лэйн» и обратно!
Джулиана вынуждена была покориться и, задыхаясь от злобы, выслушала до конца навет подлых кумушек. Миссис Митчел «по велению доброго сердца и принципов законопослушания» рассказала судье о том, что несколько девушек сняли у нее помещение якобы для празднования дня рождения одной из своих подруг, а на самом деле замышляли бандитское нападение на заведение мадам Коксэдж с целью стереть его с лица земли. Они имели зуб на мадам Коксэдж и решили отомстить ей, подговорив компанию пьяных молодчиков устроить дебош и разрушить ее кофейню. В заключение сей обвинительной речи мадам Коксэдж, снова уткнувшись лицом в спасительный передник, обозвала девушек аморальными, распущенными исчадиями ада.
— Ваша честь, мы с миссис Митчел даже не представляем себе, какого наказания они заслуживают, кроме изгнания в ад, их породивший. Кстати, вся эта троица с Рассел-стрит, — добавила мадам Коксэдж.
Сэр Джон Филдинг с явным неудовольствием взирал на жалобщиц. Ему, так же, как и остальным присутствующим, было понятно, чего стоят все их заверения в собственной благонадежности. Однако в данной ситуации судья был бессилен — их жалобы приходилось признать законными. Он обвел взглядом полукруг обвиняемых и остановился на трех главных подстрекательницах.
Лили и Розамунд немедленно потупили взор, а Джулиана, гордо вскинув рыжеволосую голову, смотрела на него прямо и даже вызывающе.
— Как твое имя?
— Джулиана Бересфорд, — просто ответила она, не поклонившись, не сделав почтительного книксена.
Лили и Розамунд, напротив, отвечали судье подобострастно и скромно, к месту и не к месту добавляя: «если угодно вашей чести».
— Что ты можешь сказать по поводу этих обвинений? — спросил сэр Джон, кивнув Джулиане.
— Они от начала до конца лживые, — ответила она.
— Значит, вы не собирались в заведении этой почтенной женщины? — удивленно приподнял бровь судья.
— Собирались, но…
— И не замышляли заговор, запершись в комнате на задней половине дома?
— Да, но…
Судья грохнул кулаком по столу, и Джулиана от неожиданности осеклась.
— Я не желаю больше ничего знать. Заговор с целью подстрекательства к драке и разбою является деянием противозаконным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138