Савинков молчал.
Ц Ты как думаешь?
Ц Следовало бы.
Ц Надо послать кого-нибудь. Только кого? Савинков сидел, небрежно развал
ясь в кресле. Лицо длинно, худо, грудь впалая, плечи узкие. Азеф ласково гля
дел на него.
Ц А знаешь, что, Иван, Ц улыбаясь проговорил Савинков. Ц Давай я поеду н
а Чухнина? Крым я люблю, погода прекрасная.
Ц Ты? Ц задумался Азеф, Ц а как же я без тебя?
Ц Ну, как же? Что ж у тебя без меня людей нет?
Ц Они все не то, Ц сморщился Азеф.
Ц Так все уже и не то! Ц засмеялся Савинков, ласково ударяя по плечу Азеф
а.
Ц А что? Тебе хочется съездить в Крым?
Ц Отчего же? Говорю, я люблю Крым, взял бы Двойникова, Назарова.
Ц Не знаю. Нет, Борис, я без тебя тут совсем развинчусь. Впрочем, если ты хо
чешь…


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

1

В одиночной камере севастопольской гауптвахты Борис Савинков стоял на
табуретке и, положив на высокий, узкий подоконник руки смотрел в квадрат
ный кусок голубого неба.
Уже с Харькова ему показалась слежка. Но Назаров и Двойников разуверили.
В Севастополе в гостинице «Ветцель», где он остановился под именем подпо
ручика в отставке Субботина, подозрителен был рябой швейцар. Но счел за с
вою мнительность. Да и действительно в день коронации всё произошло неве
роятно глупо.
День был жаркий. Савинков ушел к морю. На берегу лежал, смотря на выпуклую,
серебрящуюся линию горизонта. Волны ползли темными львами, шуршали пено
й о мягкую желтизну песка. Бежали парусники. Вдали нарисовался кораблик,
как игрушка. Савинков долго лежал. Потом, по пути в гостиницу, услышал удар
. «Бьет орудие», подумал. И вошел в вестибюль «Ветцеля». Но на лестнице кто-
то крикнул: Ц Застрелю, как собаку! Ни с места! Ц И площадка наполнилась с
олдатами.
Савинкова крепко схватили за руки. Совсем близко было лицо поручика с вы
горевшими усами. Поручик в упор держал черный наган. Савинков видел сыщи
ка с оттопыренными ушами и бельмистыми глазами. Но сыщика оттолкнул пору
чик, потому что он наступил в свалке поручику на ногу. Ц Ведите для обыск
а! Ц закричал поручик. И Савинкова втащили в номер и начали раздевать.

2

Сознание, что именно он, а никто другой через день будет повешен, переверн
уло в душе всё. Стоя у окна, смотря в решетчатый, голубой квадрат, Савинков
ощущал полную оторванность от всего. Всё стало чуждо, совершенно ненужно
. Нужнее всего было это окно.
«Буду болтаться, как вытянувшаяся гадина, и эта гадина будет похожа на Са
винкова, как неудавшаяся фотография». Ц Савинков слез с табурета, проше
лся по камере, заметил, что в двери заметался глазок. «Подсматривают», Ц
остановился он и стало смешно. «Я в синем халате, в дурацких деревянных ту
флях, чего же подсматривать?». И, прорезая сознание, резко прошла мысль: Ц
«Всё равно. Осталось держаться на суде так, чтобы все знали, как умирал Сав
инков».
«Гадость», Ц думал он, Ц «повесят». Вспомнил, давно в именьи рабочие веш
али какую-то собаку. Пес извивался, когда тащили, вился змеей в петле, пото
м протянулся, высунув язык. Рабочий подошел, дернул за ноги, в собаке что-т
о хрустнуло. Оборвалось сухожилье что ли…
В коридоре послышались шаги ошпоренных ног. Винтовки звякали, прикладам
и ударяясь о каменный пол.
«Идут».
Шаги и голоса затоптались у двери. Завертелся ключ. Савинков увидал на по
роге караульного офицера.
Ц Приготовьтесь к свиданию с матерью.
Меж любопытно смотревших солдат с винтовками, вошла старая женщина, не в
шляпе, как представлял ее себе Савинков, а в косынке, с седыми висками. И вд
руг, старая женщина, его мать закачалась. Савинков бросился к ней, застуча
в по полу туфлями. Упав ему на руки Софья Александровна Савинкова резко, с
транно, высоко закричала.
Ц Мама, не плачь, наши матери не плачут.
Солдаты у дверей смотрели деревянно. Громадный детина даже улыбнулся.
Ц Каков бы приговор не был, знай, я к этому делу непричастен. Смерти я не бо
юсь, я готов к ней.
«Боже мой, Боже мой, как он худ», Ц думала Софья Александровна.
Ц Боря, дело получило отсрочку, приехали адвокаты, завтра будет Вера, я п
олучила телеграмму.
Ц Свидание окончено.
Ощутив на губах смоченные слезами, морщинистые щеки матери, он выпустил
ее из рук. Софья Александровна тихо вышла, окруженная солдатами.

3

Через полчаса, в уборной Савинков увидел Двойникова. Выводные курили, то
лкуя о смене Белостокского полка Литовским. И эта смена им была нужна и ин
тересна. А Савинков говорил обросшему колючей бородой Двойникову:
Ц Эх, Шура, это пустяки, что отсрочка, ну повесят стало быть не 17-го, а 19-го.
Ц Повесят? Ц дрогнувше пробормотал Двойников. Ц Всех? И Федю?
Ц И Федю.
Ц И вас?
Ц И меня.
Кивнув вниз головой, словно от короткого удара. Двойников тихо произнес:

Ц Федю жалко. Ц Помолчав добавил: Ц Часы при обыске взяли. Не отдают.
Ц Часы теперь ни к чему, Шура. Выводной сплюнул и крикнул:
Ц Ну ребята, айдате!

4

Всё было ясно: Ц виселица. Но всё смешалось, когда в камеру ввели Веру. Ее г
лаза показались настолько испуганными, что Савинков думал: Ц не выдержи
т, упадет. Но, обвив его шею, Вера прошептала: «приехал Николай Иванович», и
крепко, неотрывно целуя его, зарыдала.
Это было отчаянно невероятно. Если б переспросить?! Вглядываясь в любяще
е лицо, в темные испуганные глаза, Савинков понял, что не ослышался: Ц «Ни
колай Иванович» Ц Лев Зильберберг, глава териокской мастерской, у котор
ого двухмесячная дочка.
Ц Свидание окончено.
Но это ж секунда, в которую запомнилось лишь выражение глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108