Моласар придвинулся еще ближе и ощерился, — Ты смеешь уличать меня во лжи в моем собственном доме?! Безумец! Что ты смыслишь в истории! Ты когда-нибудь слышал обо мне или мне подобных, пока я сам не предстал перед тобой? А много ли ты знаешь об истории замка? Ничего! Глэкены — тайное братство. Ни одна королевская семья даже не догадывалась о них, а потом церковь, если и знала об их существовании, ни за что не признала бы этого!
Куза отвернулся, чтобы не чувствовать смрадного дыхания Моласара, к которому явственно примешивался запах свежей крови.
— А вы как узнали об их существовании?
— Были времена, когда для тех, кого вы называете нежитью, мало что оставалось неизвестным в этом мире. Мы узнали о замыслах глэкенов и решили действовать. — Моласар гордо выпрямился. — На протяжении веков мы противостояли глэкенам. Срывали их планы — они задались целью уничтожить нас всех до единого. Убивали власть имущих, цопавших под их влияние.
Он возбужденно заходил по комнате.
— Вначале глэкены даже не были уверены, что мы существуем. Но как только убедились в этом, начали с нами тотальную войну. Один за другим мои братья гибли. И когда я понял, что кольцо вокруг меня сжимается, построил замок и решил сохранить себя в нем, чтобы пережить глэкенов с их планами мирового господства. И похоже, это мне удалось.
— Очень мудро, — согласился профессор. — Вы окружили себя псевдокрестами и впали в спячку. Но все же ответьте мне: почему вы боитесь креста?
— Я не желаю об этом говорить.
— Но вы должны мне сказать! Мессия.— Иисус Христос — был ли...
— Нет! — Моласар отшатнулся и, задыхаясь, прислонился к стене.
— Что с вами?
Моласар уставился на Кузу.
— Не будь ты моим соотечественником, я вырвал бы тебе язык! «Даже само имя Христа приводит его в ужас!» — подумал Куза.
— Но я никогда...
- Не произноси больше этих имен, если тебе дорога моя помощь!
— Но это всего лишь слова.
— НИКОГДА! — Моласар уже овладел собой. —Я тебя предупредил. Никогда, или твой труп ляжет в подвале рядом с телами немцев.
У профессора голова пошла кругом. Необходимо что-то предпринять.
— А что вы можете сказать об этих словах. Йитгадаль веитгадаш шемей раба беальма дивера хиреутеи, вейямлих...
— Это еще что за абракадабра? — спросил Моласар. — Какое-нибудь заклинание? Или молитва? Пытаешься от меня избавиться? — Он' подошел ближе. — Уж не переметнулся ли ты к немцам?
— Нет, — только и смог произнести профессор дрогнувшим голосом. В голове у него зашумело, и он судорожно вцепился в ручки коляски. Казалось, комната перевернулась вверх дном и земля уходит из-под ног. Это был сущий кошмар! Чудовище боялось креста, приходило в бешенство при одном лишь упоминании Христа, а древние иудейские молитвы за упокой души, произнесенные на иврите, для него пустой набор слов. Непостижимо! И все же это так.
Моласар тем временем продолжал говорить, не обращая никакого внимания на вихрь чувств, захвативших профессора. Куза попытался вникнуть в смысл его слов. Это очень важно для спасения Магды и его самого.
— Мои силы растут не по дням, а по часам. Они вливаются в меня. Очень скоро — самое большее через две ночи — я смогу очистить замок от чужеземцев.
Куза мучительно размышлял: силы... через две ночи... очистить замок. Но в голове у него вертелось совсем другое: «Йитгадаль веитгадаш шемей», и это мешало слушать Моласара.
Вдруг у входа в башню раздался громкий топот, кто-то бежал вверх по лестнице, а со двора доносились испуганные гневные крики. Лампочка на потолке мигнула, и свет стал слабее — это означало, что замок полностью освещен.
Моласар осклабился в волчьем оскале.
— Похоже, они нашли мертвецов.
— И сейчас появятся здесь и обвинят меня в этом, — добавил Куза, выведенный из ступора охватившей его тревогой.
— Ты ведь, умньщ, — сказал Моласар, шагнув к стене и толкнув привычным жестом каменную плиту, которая легко повернулась. — Вот и воспользуйся этим умом.
Куза беспомощно смотрел, как Моласар растврряется в темноте открывшегося прохода, жалея, что не может последовать за ним. Как только проход закрылся, профессор развернул кресло к столу и склонился над «Адь Азифом», сделав вид, будто поглощен чтением, ожидая и дрожа от страха.
В комнату ворвался Кэмпффер.
— Ты, жид! — заорал он, тыча пальцем в лицо профессора и размашистым шагом направляясь к столу с угрожающим видом. — Ничего у тебя не вышло, жид! Я так и знал!
Куза с недоумением смотрел на майора. Сказать было нечего. И не было сил. Он чувствовал себя несчастным, больным и разбитым не только физически, но и душе"вно. Болела каждая косточка, каждый сустав, каждая мышца. Он все еще не мог прийти в себя после разговора с Мо-ласаром. Мозг отказывался работать. Во рту пересохло, но не решался прикоснуться к воде, потому что при одном Только виде Кэмпффера сразу заныл мочевой пузырь.
Нет, такие стрессы не для него. Он педагог, ученый, человек умственного труда. Он не знает, как вести себя с этим наглым щеголем, от которого теперь зависит его жизнь. С какой радостью Куза нанес бы ответный удар, но не смел об этом даже мечтать. Так стоит ли за такую жизнь бороться?
Сколько еще он сможет выдержать?Но у него есть Магда. И нельзя лишать ее даже самой маленькой надежды.Две ночи... Моласар сказал, что у него будет достаточно сил через две ночи. Сорок восемь часов. «Смогу ли я продержаться так долго?» — спрашивал себя Куза. Но он должен продержаться до субботнего вечера. Вечер субботы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122