— Почему именно мне?
— Офицер, о котором идет речь, — тот самый капитан Клаус Вор-манн, на которого вы обратили мое внимание около года назад в связи с его отказом вступить в партию.
Кэмпффер позволил себе слегка расслабиться. — И поскольку я буду в Румынии, мне и предстоит с этим разбираться?
— Вот именно. За год пребывания в Освенциме вы, должно быть, не только приобрели навыки образцового коменданта концлагеря, но и научились там способам борьбы с местными партизанами. Уверен, что поставленную перед вами задачу вы решите быстро.
— Могу я увидеть документы?
— Конечно.
Кэмпффер взял протянутый ему лист бумаги и прочитал написанные там две строки. Затем перечитал их снова.
— Расшифровка правильная?
— Да. Мне самому написанное показалось несколько странным, поэтому я перепроверил. Все точно.
Кэмпффер снова перечитал донесение:
— «Прошу немедленной передислокации. Нечто убивает моих людей». Тревожный документ. Кэмпффер знал Ворманна еще с Первой мировой войны, и в его представлении тот был одним из величайших
упрямцев на земле. Даже теперь, в новой войне, будучи офицером Рейхсвера, Ворманн неоднократно отказывался вступать в партию, несмотря на оказываемое на него давление. Он ни за что не согласился бы изменить раз принятое решение, стратегическое или любое другое. Должно быть, случилось что-то действительно из ряда вон выходящее, раз он вынужден просить о передислокации. Но больше всего Кэмпффера обеспокоила лексика, использованная в донесении. Вор-манн всегда выражал свои мысли четко и грамотно, он знал, что его донесение пройдет через множество рук при передаче и расшифровке, и явно пытался донести что-то очень важное до Ставки, не вдаваясь при этом в детали.
Но что именно? Почему Ворманн так неопределенно пишет «нечто убивает»? Он явно имеет в виду действия человека, тогда почему «нечто»?
Убивать, конечно, могло и животное, и яд, и стихийное бедствие, но тогда Ворманн, несомненно, написал бы «кто-то» или «что-то».
— Думаю, не стоит напоминать вам, — продолжал тем временем Хоссбах, — что Румыния является скорее союзным государством, чем оккупированной территорией, поэтому необходимо соблюдать определенный такт.
— Я прекрасно отдаю себе в этом отчет.
Некоторого такта требовало и общение с самим Ворманном. У Кэмпффера уже давно был на него зуб. Хоссбах попытался улыбнуться, однако улыбка, по мнению Кэмпффера, получилась скорее плотоядной.
— Все мы здесь, в Департаменте рас и перемещения населения, включая и генерала Гейдриха, будем с большим интересом следить, как вы справитесь с этим, перед тем как приступите к исполнению своих обязанностей в Плоешти.
Легкое ударение на слове «перед» и небольшая пауза перед этим не ускользнули от внимания Кэмпффера. Хоссбах явно собирался превратить эту неожиданную прогулку в Альпы в испытание огнем. Кэмпф-фер должен был прибыть в Плоешти через неделю, и если он за это время не разберется с проблемой Ворманна, могут возникнуть сомнения — а тот ли он человек, который способен руководить лагерем в Плоешти. В желающих попасть на его место недостатка не будет.
Побуждаемый вдруг возникшим сознанием срочности, он резко встал и надел шинель и фуражку.
— Особых проблем не предвижу. Немедленно отбываю туда с двумя группами из спецподразделения. Если не возникнет задержки с транспортом, мы можем прибыть туда уже сегодня к вечеру.
— Превосходно! — воскликнул Хоссбах, подняв руку в ответном приветствии.
— Двух групп вполне хватит, чтобы разобраться с несколькими партизанами, — сказал Кэмпффер, поворачиваясь к двери.
— Более чем достаточно, я уверен.
Штурмбаннфюрер СС Кэмпффер не услышал прощальной реплики своего начальника. В его мозгу звучали другие слова: «Нечто убивает моих людей».
Перевал Дину, Румыния ,
28 апреля 1941 года.
13 час. 22 мин.
Капитан Клаус Ворманн подошел к выходящему на южную сторону распахнутому окну своей комнаты, расположенной в башне замка, и выплюнул вниз густую белую струю. .
Ну и гадость это козье молоко! Для сыра,, может, и сойдет, но уж никак не для питья. Следя за струей, рассыпавшейся на мелкие брызги и падавшей с высоты в добрую сотню футов на камни внизу, Ворманн мечтал о большой кружке доброго немецкого пива. Единственное, чего ему хотелось сейчас больше, чем пива, так это убраться из этого преддверия ада.
Но это было невозможно. Во всяком случае, пока. Он расправил плечи типичным движением прусского офицера. Ворманн был ширококостным мужчиной выше среднего роста с великолепной мускулатурой, превращающейся теперь в жир, у него были темно-каштановые, коротко стриженные волосы, большие, широко поставленные карие глаза, слегка кривой нос, сломанный еще в ранней юности, и красиво очерчен"-ные Полные губы, способные расплываться в широкой улыбке; Ворманн похлопал себя по небольшому животику, видневшемуся из-под расстегнутого серого кителя. Обычно, будучи чем-то озабоченным или недовольным, он имел привычку что-нибудь жевать в промежутке между завтраком, обедом и ужином, причем в основном колбасу. И чем больше он бывал озабочен и огорчен, тем больше жевал. Он явно толстел. ;
Взгляд Ворманна остановился на небольшой румынской деревушке на другой стороне ущелья, которая, казалось, купалась в лучах полуденного солнца. Оторвавшись от окна, он повернулся и прошелся по комнате со стенами из серых каменных блоков. На стенах во многих местах виднелись какие-то странные кресты из латуни и никеля. Всего, если быть точным, сорок девять крестов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122