— Это, должно быть, сильно ранило его, — пробормотала Гермия.— Это сделало его крайне циничным, и он сразу ушел в армию и воевал на Пиренейском полуострове и во Франции вплоть до победного сражения Веллингтона при Ватерлоо.— Я не имела представления, что он был военным.— Герцог Веллингтонский говорил, что он был превосходным во всех отношениях офицером, но хотя он вернулся, — чтобы наслаждаться всем, что было доступно ему, я всегда чувствовала, что он относился к этим благам с презрением.Гермии тоже так казалось. Затем она задала вопрос, который вертелся у нее на кончике языке:— И маркиз ни в кого больше не влюблялся?— В его жизни было много женщин, — ответила леди Лэнгдон. — Они, по сути дела, всегда преследуют его! Мы молились об этом и надеялись, что он женится хотя бы для того, чтобы этот отвратительный кузен Рошфор де Виль перестал занимать деньги в разных местах под предлогом, что он является предполагаемым наследником Фавиана.Леди Лэнгдон вновь помолчала и затем сказала:— Я предполагала, что он может жениться на этой хорошенькой вашей кузине. По сути деда, когда он сказал мне, что намеревается погостить у ее отца, я надеялась, что его привлекла скорее она, чем лошади вашего дяди, — которых у Фавиана и у самого достаточно!Гермии не было необходимости отвечать на это, поскольку в тот момент лошади остановились у дома маркиза.— Ну вот мы и дома, — объявила леди Лэнгдон, — и я должна признаться, что мечтаю наконец добраться до спальни.Они вместе поднялись по лестнице до второго этажа и еще взобрались по следующему проплету на третий.Комнаты там были столь же внушительны, что и внизу, с высокими потолками и изящно декорированы.Когда Гермия добралась до своей спальни, она почувствовала, что точно так же удовлетворилась бы простым чердаком с железной кроватью, вместо всей этой роскоши, которая сейчас не могла радовать ее.Она могла думать лишь о маркизе, который испытал разочарование и отвращение к девушке, в которую был влюблен, и вынужден был поклясться, что он ни на ком не женится.Когда служанка, ждавшая, чтобы расстегнуть ее платье, ушла, Гермия подошла к окну и раздвинула занавеси.И вновь, как и прежде, она глядела на луну, начавшую подниматься в небе, и думала о; том, что так же, как и эта недостижимая луна, недоступен был для нее и маркиз.«Я могу любить его, но он меня никогда не полюбит!» — думала она.Затем она вспомнила, что завтра к ним должен приехать лорд Уилчестер, чтобы сделать ей предложение, и содрогнулась при этой мысли.«Я не могу выйти замуж за него, я не могу!» — говорила она себе со всей страстью убеждения.Но затем она представила себя вновь в доме викария, проводящей всю свою жизнь в доставке смягчающих сиропов и мазей миссис Барлес и дюжинам других женщин или ожидающей вечером возвращения матушки и отца домой, осознавая, что, несмотря на то что родители любили ее и она очень много значила для них, они вполне удовлетворились бы обществом друг друга.«Я должна выйти за него», — думала она.Она взглянула на небо через незанавешенное окно и представила, что может различить среди звезд лицо маркиза.«Недосягаемое!»Она, казалось, слышала его, повторяющего эти слова насмешливо и тем сухим голосом, который приводил ее в смущение.«Недосягаемый! Недосягаемый!» Глава 7
Гермия не смогла уснуть в эту ночь.Она крутилась и поворачивалась, все время думая о маркизе и о том, что, если она выйдет за кого-нибудь другого или возвратится в свой отчий дом, она никогда его больше не увидит.Кроме того, она боялась за него, и хотя он смеялся над озабоченностью и тревогами Хиксона, Гермия продолжала думать, что каждый час каждого дня он находится в опасности, исходящей от его кузена.И вчера, на балу, не оставляя этих мыслей, она спросила пожилого человека, присутствовавшего там:— Вы не знаете, нет ли здесь случайно Рошфора де Виля?Прежде чем ответить, он взглянул на нее с удивлением:— Я не могу представить себе, чтобы наша хозяйка потерпела в качестве гостя такую сомнительную личность!Гермия промолчала, и, спустят минуту, он засмеялся и сказал:— Да и сам де Виль не чувствовал бы себя хорошо в такой компаний.Она вопросительно посмотрела на него, и он объяснил:— Де Виль проводит свою жизнь в ночных клубах дурного пошиба, либо с цыганами на Пустоши Хэмпстед, либо — как я слышал недавно — с цирковыми артистами, акробатами на трапециях, выступающими на Воксхол Гарденс.— Почему он любит таких людей? — удивилась Гермия.Ее компаньон пустился в длинные объяснения сомнительной репутации кузена маркиза и о том, как его сторонятся в обществе.Гермия при этом вспомнила, что маркиз говорил ее отцу о двух из нападавших на него, которые были смуглы и казались иностранцами или цыганами.Она думала, что должна предупредить маркиза, чтобы он не приближался к Пустоши Хэмпстед, но сомневалась, что он послушает ее.Она была уверена, что он просто рассмеется и скажет, что о себе может позаботиться сам.«Если Рошфор де Виль намеревается убить его, он сделает это», — решила она.От этой мысли она чуть не заплакала, ощутив себя столь беспомощной.Ей стало жарко. Она отбросила покрывала и, выскользнув из постели, вновь подошла к открытому окну.Гермии казалось, что ей нужен свежий воздух, на самом же деле она хотела еще раз взглянуть на луну и помечтать о маркизе.Ей приходилось заставлять себя примириться с фактом его недостижимости.Высунувшись из окна, она посмотрела вдоль задней стены дома на дальний его конец, где, она знала, спал маркиз. Унаследовав дом, он не изменял его фасада, выходившего на Пиккадилли и выглядевшего очень внушительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46