Гермия была так удивлена этим словам, что впервые подняла на него глаза.Встретившись с ним взглядом" ей уже невозможно было отвести глаз, и она почувствовала, что он как будто глядит в самую глубину ее души и знает, как сильно она его любит, — После прошедшей ночи, — продолжал маркиз, — я был уверен, что вы любите кого-то, хотя и боитесь признать это.Она могла лишь смотреть на него, не отрываясь, со слегка раскрытыми губами и сердцем, колотящимся с такой силой, что у нее не было возможности говорить и даже дышать.Маркиз подошел ближе к ней и сказал:— Тогда нас обоих подхватила драма происшедшего с нами, теперь же, как мне кажется, мы ощущаем новые чувства, более поразительные.Он обнял ее и прижался губами к ее губам.Он прижал ее к себе и целовал уже не осторожно и нежно, но требовательно, как будто хотел увериться в ней, как будто желал завоевать ее и владеть ею безраздельно.Чувствуя себя перенесенной от отчаяния дум, что она должна оставить его, к невероятным чудесным небесам, Гермия смогла лишь отдать ему свое сердце и душу, как отдавала она их ему прошедшей ночью.Он целовал ее, пока они оба не задохнулись от счастья, пока Гермия не почувствовала, что не является больше собой, но составляет часть его, и они оба являются одним целым.Маркиз поднял голову и сказал голосом, звучавшим необычно и несколько нетвердо:— Ты моя! Как смела ты позволить другому мужчине подумать, что можешь выйти за него, когда ты принадлежишь мне и принадлежала мне с самого первого момента нашей встречи?— Я… я люблю тебя! — прошептала Гермия. — Я люблю тебя… так, что в мире не существует больше других мужчин, кроме тебя!Маркиз целовал ее вновь.Теперь она знала, что он хотел завоевать ее и владеть ею, сделать ее лишь своею, так, чтобы — как она сама сказала — не было другого мужчины в мире, кроме него.Чувства, которые он возбудил в ней, были столь ошеломляющими, столь фантастическими, что, когда его губы оставили ее, она спрятала свое лицо на его груди и он смог ощутить ее дрожь.Но это было счастье, а не страх.— Что ты совершила со мной, моя дорогая? — спросил он.И засмеялся.— Я знаю, что. Ты заколдовала меня, и я нахожусь под твоими чарами, от которых мне никогда не освободиться. Я верю теперь во всю магию, которой ты окутала меня с того момента, когда сняла подкову с копыта моей лошади, потому что я не смог сделать этого сам.Гермия тихо рассмеялась смехом, чуть похожим на всхлипывания.— Это не магия виновата… просто тебе, будучи таким богатым, никогда не приходилось решать таких низких задач самому.— Нет, это была магия! — настаивал маркиз. — А когда я взглянул на тебя, я подумал, что ты появилась из сновидения.— Ты подумал, что я была молочницей!— Я просто пытался убедить себя в этом, — ответил он, — но мне следовало бы понять тогда, что ты околдовала меня волшебными чарами, и мне никуда от них не деться.Гермия положила голову ему на плечо.— Если я и колдунья, я становлюсь ею только тогда, когда ты целуешь меня, и я хочу, чтобы ты целовал меня вновь и вновь, вечно.Маркиз не отвечал.Он лишь целовал ее, и она думала, что не может быть ничего более захватывающего, более восхитительного, чем чувства, которые он пробуждал в ней, или которые — она ощущала — Она вызывает в нем.Лишь когда голос вернулся к ней, она сказала:— Я не верю, что это… правда. Я никогда не думала, что ты сможешь… даже на мгновение полюбить меня, как я… люблю тебя.— Когда ты приехала в лес, чтобы очень плохо разыграть передо мной роль, — сказал маркиз, — я уже знал, что ты и есть та, которую я искал всю мою жизнь, и что я никогда не потеряю тебя.Гермия покраснела.— Ты догадался, что я тогда… лгала?— В этом у меня не было сомнения, — ответил маркиз, — даже если бы я не знал уже тогда, что твоя кузина не может сидеть рядом с умирающей деревенской бабушкой, уж не говоря о том, чтобы вынести раненого человека из леса, принадлежащего Дьяволу!— Она… она очень стремится… выйти за тебя замуж.— Я никогда не женился бы на ней! — ответил маркиз. — Я, по сути дела, решил никогда не жениться!— Твоя сестра рассказала мне об этом.— Но против магических чар у меня, конечно, нет защиты.— Не говори так, — быстро сказала Гермия. — Я не хочу, чтоб ты думал, что я пыталась завлечь тебя или заставить сделать что-то, чего ты на самом деле не хочешь.Маркиз снова притянул ее к себе.— Я женюсь на тебе потому, что жажду тебя, — ответил он, — и я убью любого мужчину, который попытается отобрать тебя.Гермия мгновение подумала и затем сказала:— Но… ты привез меня в Лондон, чтобы я… могла встречаться с другими мужчинами.Руки маркиза крепче сжались вокруг нее.— Я знал, что люблю тебя, — сказал он, — я знал, что ты принадлежишь мне, но я давал тебе справедливый шанс, если ты предпочтешь кого-нибудь другого. Я делал это не ради тебя, но ради себя.Он видел, что Гермия затрудняется понять его.— Видишь ли, моя дорогая, будучи настолько разочарованным, я считал всех женщин одинаковыми: готовыми продать себя по самой дорогой цене, стремясь лишь к положению в жизни, которое я мог дать им, а не ко мне как к человеку.— Мне нужен только ты! — торопливо сказала Гермия. — Я желала бы, чтобы ты был не маркизом, а просто обычным человеком… тогда я смогла бы показать тебе, как я заботилась бы о тебе и любила бы тебя.Она подвинулась чуть ближе к нему и добавила:— Ты бы понял тогда, что моя любовь такая же, как любовь моей мамы к папе, а все остальное не имеет значения.Маркиз улыбнулся.— Я понял это, когда был в доме викария, — сказал он. — Я никогда не видел людей, настолько счастливых, как твои отец и мать, и когда я понял, как вы бедны и как радуетесь даже малым подаркам жизни, я был почти уверен, что и ты такова же, но все же должен был в этом убедиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46