Как она и предвидела, в лесу становилось все теплее по мере того, как утреннее солнце все выше поднималось на небе, и она была рада, что не надела жакет от своего верхового костюма.Вместо этого на ней была лишь белая муслиновая блуза.Она была старая и штопанная, а кое-где и с заплатками, но лучшей у нее не было.Гермия вновь подумала, что если маркиз вообще заметит ее, он сочтет, что она выскочила прямо из спальни умирающей женщины и бросилась искать свою кузину в чем была.По мере приближения момента, когда она должна была сыграть роль, отведенную ей Мэрилин, она повторяла в уме то, что скажет.Она надеялась, что, если будет казаться взволнованной и говорить с ноткой искренности в голосе, ее история покажется правдоподобной.Она въехала в условленный лес и медленно передвигалась под деревьями вдоль тропинки, ведущей к самому центру рощи.Колокольчики и первоцветы уже сошли, и растительность под деревьями стала значительно выше, чем весной.Порой Гермия замечала дикие орхидеи, называемые в народе «дамские тапочки», растущие под деревьями. Были видны также рассыпанные в изобилии маленькие грибы, которые, согласно поверью, появлялись там, где предыдущей ночью танцевали феи.Как всегда, увидев нечто подобное, она вновь начала создавать в своем воображении новую фантастическую историю, в которой принцесса, спасаясь от зловредных эльфов, прибегла к защите лесной нимфы, дриады.Ее фантазия, разворачиваясь, подходила уже к самой захватывающей части, когда она услышала голоса и поняла, что Мэрилин и маркиз были где-то недалеко, в самой глубине леса.Она сделала глубокий вдох, справляясь с волнением, и, подбодрив Брэкена каблуком, заставила его двигаться быстрее, а когда приблизилась к ним, Можно было подумать, что от спешки и скорости она буквально задыхалась.С первого же взгляда на Мэрилин она осознала, насколько же неряшливой по сравнению с ней выглядит сейчас она сама.Ее волосы растрепались по лбу от ветра, когда она мчалась галопом; ее щеки пламенели, и — хотя она не знала этого — ее глаза сияли радостью утренней прогулки.Мэрилин же, напротив, была аккуратно и тщательно наряжена, одета в изысканно скроенный летний костюм для верховой езды из бледно-голубого щелка, обшитый белой тесьмой. Шею окружало кружевное жабо. Наряд был новеньким «как с иголочки», только что из фешенебельного магазина.Ее прогулочная шляпка была охвачена газовой вуалью такого же цвета, как и костюм. Сзади вуаль свешивалась со шляпки, разлетаясь по плечам и спине.Когда она повернулась, чтобы взглянуть на Гермию с хорошо разыгранным удивлением, ее лицо было спокойно и красиво, да и вся она была воплощением аккуратности и строгого изящества, совершенства во всем.Гермия подскакала с такой скоростью, что ей пришлось резко натянуть поводья Брэкена, останавливая его, и жеребец вздыбился, усиливая впечатление неотложности и трагичности послания, которое принесла Гермия.— Гермия! — воскликнула Мэрилин. — Что случилось? Почему ты здесь?— О Мэрилин, я везде тебя искала! — отвечала Гермия. — Бедная старая миссис Барлес при смерти, но говорит, что не может умереть спокойно, пока не попрощается с тобой и не поблагодарит тебя за всю доброту к ней.Чувствуя волнение, Гермия не пыталась изменить слова, которые велела ей сказать Мэрилин.Когда она произносила их, ей показалось, что они звучат несколько искусственно.Мэрилин вскрикнула, что также прозвучало довольно театрально.— О бедная миссис Барлес! — воскликнула она. — Я немедленно должна ехать к ней!Она резко повернула свою лошадь и подстегнула ее хлыстом, проезжая мимо Гермии.Проехав уже довольно далеко, она, как будто неожиданно вспомнив что-то, повернула голову и крикнула:— Покажи его светлости дорогу назад к усадьбе, а затем поспеши за мной! Ты будешь нужна мне!— Хорошо, — ответила Гермия.При этом она подумала, что Мэрилин беспокоится, Ведь она остается с маркизом и может расположить его к себе.Тут она впервые взглянула на него.Он повернул свою лошадь так, что она стояла поперек тропинки, и оказался к Гермии ближе, чем она ожидала.От испуга она резко вдохнула воздух открытым ртом, что не могло укрыться от маркиза, и мгновенно поняла, что оказалась очень глупой.Ведь она давно уже могла догадаться, что мужчина, поцеловавший ее и давший ей гинею за помощь, может быть маркизом Деверильским.Он выглядел, думала она теперь, как и в тот день, очень похожим на Дьявола, за исключением его глаз (в которых — когда она встретилась с ним взглядом — мелькнула легкая насмешливая искорка), да еще ироничного изгиба его губ.Какое-то время она могла лишь, опешив, глядеть на него, не соображая, что сказать.— Так вы все-таки, оказывается, не девушка-молочница!Он говорил тем же сухим протяжным голосом, который она слышала в тот раз.Почувствовав, как краска заливает ее лицо, Гермия ответила голосом, показавшимся ей самой чужим:— Нет… и вы не имели… права… счесть меня молочницей!Она хотела сказать, что он не имел права целовать ее, но, стыдясь происшедшего в тот день и под влиянием смущения от встречи с ним вновь, она не смогла найти слов, чтобы дать понять ему, как дурно он вел себя тогда.— Вы хотите, чтобы я извинился? — спросил маркиз.Сделав усилие над собой, Гермия подняла голову и с вызовом посмотрела на него.— Теперь слишком поздно! Вам удалось тогда найти кузнеца?— Я вернулся туда, где остановился, и поручил моим конюхам справиться с этим.— То есть туда, куда вы хотите отправиться сейчас? Я покажу вам дорогу.— Я не спешу. Мне интересно узнать, почему вы то притворяетесь молочницей, то появляетесь как амазонка, на превосходной породистой лошади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46