Поскольку она думала, что даже говорить об этом было бы унизительным, то быстро сказала:— Я думаю, что вы слишком много говорите и быстро утомитесь. Позвольте мне почитать вам. Для вас, может быть, неприятным будет услышать, что произошло на прошлой неделе, но я сохранила газеты за среду на тот случай, если вы захотите узнать о ходе скачек за Золотой Кубок.— В данный момент меня больше интересует происходящее здесь, — ответил маркиз, — и я пытаюсь понять, почему ваши отец и мать столь бедны, что должны экономить каждый пенни, когда ваш дядя столь богат;Гермия с изумлением поглядела на него в упор.Затем она сказала:— Вы слишком много слушаете Хиксона, который беседует с няней! Вы не должны верить всему, что он говорит вам.— Я верю своим глазам, — сказал маркиз, — и для меня совершенно очевидно одно: ваша кузина Мэрилин даже не делится с вами своими платьями!Его слова сразу напомнили Гермии, — что платье, которое было сейчас на ней, было тем же платьем, в котором он впервые увидел ее.Она носила его уже три года, и поэтому оно стало слишком тесно, слишком коротко и слишком поблекло от стирок.Решив, что с его стороны было не только бестактно, но и дерзко говорить об этом, она вздернула подбородок и сказала:— Вы можете критиковать меня, милорд, но я скажу вам откровенно, что не променяла бы ничего в моем доме на все удобства усадьбы, которые являются всего лишь материальными!— Разве вы стремитесь к чему-то более важному, чем роскошь этого мира? — спросил маркиз.Гермия чувствовала, что он не оставит без вопроса такое ее кардинальное заявление, но все равно ответила ему:— Вы будете смеяться, и поскольку вы столь богаты, то не поймете, когда я скажу совершенно искренне, что на деньги нельзя купить счастье!Наступило молчание, во время которого маркиз внимательно глядел на нее, и она вновь почувствовала, что он пытается заглянуть в ее сердце.— И все-таки я думаю, что, будучи женщиной, — сказал он, — вы не можете быть равнодушны к красивым платьям, балам, на которых можно показаться в них, и конечно — к кругу очаровательных молодых людей, способных одаривать вас комплиментами.Гермия засмеялась, и казалось, отзвук ее смеха прокатился по маленькой комнате.— Вы говорите, как моя мама" — ответила она, — которая желала бы, чтобы у меня были волшебные платья, волшебные балы и, конечно, волшебные лошади.Она помолчала, и на ее щеках появились лукавые ямочки, когда она сказала:— А на самом деле все это у меня есть!Только одну секунду маркиз выглядел озадаченным. Затем он спросил:— Вы имеете в виду, все есть в вашем воображении!Гермия подумала, что он и вправду очень умен, если смог догадаться, что она имела в виду, и вновь тихо рассмеялась, прежде чем ответить:— Ни одну из моих магических вещей нельзя испортить или отобрать у меня, и они никогда, никогда меня не разочаровывают. Кроме того, милорд, я должна добавить, что они очень недороги!Маркиз улыбнулся, и улыбка эта не была похожа на его привычный саркастический изгиб губ.— Если я останусь здесь подольше, — сказал он, — я чувствую, что подпаду под действие таких же магических чар, которые овладели вами, и не смогу уже никогда избавиться от них.— Вы всегда можете убежать от них заранее, — вызывающе ответила Гермия.Она Помолчала и продолжала уже более серьезно:— Может быть, магическое заклинание — это как раз то, что мы должны каким-либо образом дать вам прежде, чем вы оставите нас, чтобы оно защитило вас… в случае, если злодеи, которые… напали на вас однажды, не Сделали этого… вновь.Она наклонилась немного к нему и добавила:— Пожалуйста… пожалуйста, будьте очень осторожны! В следующий раз они смогут оказаться более успешными… в их… попытке… уничтожить вас!— Если бы меня уничтожили, я сомневаюсь, чтобы кто-либо горевал обо мне, — сказал маркиз, — или скучал по мне, если бы меня больше не было.Гермия выпрямилась на своем стуле.— Какая нелепость! — резко возразила она. — Конечно, большое количество людей оплакивало бы вас, потому что они восхищаются вашим спортивным мастерством и порядочностью, и даже если они завидуют вам, ваш пример заставляет их стремиться к тому же.По выражению лица маркиза она почувствовала, что он не верит тому, что она говорит, и через мгновение продолжила:— Я могу сказать, кто действительно будет страдать, когда вас не станет.— Кто? — спросил маркиз напряженным голосом.Гермия не имела ни малейшего представления, что он ожидал от нее такого же ответа, который дала бы ему любая другая женщина, которую он когда-либо знал: ответа, что ей будет недоставать его.— Ваши лошади! — выпалила Гермия. — Каждый, кто ездит верхом так хорошо, как вы, не может не любить животных, и, может быть, ваши лошади именно потому так часто выигрывают скачки, что знают о вашей любви к ним.Маркиз молчал, и она задумчиво продолжала:— Вот почему я была уверена, что вы пропали не потому, что лошадь сбросила вас, как думали многие!— Об этом я как-то не задумывался раньше, — тихо сказал маркиз.— Так задумайтесь теперь, — настаивала Гермия, — и берегите свою жизнь хотя бы ради лошадей, которые ожидают вас в своих стойлах и не могут дождаться, когда вы вновь посетите их.Маркиз хотел что-то ответить, но тут открылась дверь спальной комнаты и вошел граф.Он казался очень большим в этой маленькой комнате, и когда Гермия торопливо поднялась со стула, он взглянул на нее, как ей показалось, довольно угрюмо.— Доброе утро, дядя Джон! — сказала она и поцеловала его в щеку.— Доброе утро, Гермия! — ответил граф. — Как себя чувствует ваш пациент?— Как видите, ему намного лучше, и мама очень довольна им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46