начинает его крутить по земле, как лист сухой. Он уж и от дома отстал, и от крестьянства… А потому до семнадцати, что надо полюбить первый раз там, где родился и возрос. Как полюбил на месте — дома, так тебе это и будет — родина. До самой твоей смерти. Тосковать по ей будешь…— Чего ты, дедушка, мелешь лежишь! — осердилась мать. — «Полюбил», «не полюбил»… Чего попало! Пойдем, Витька.Витька встал… Подал Юрке руку.— Пока.— До свиданья. Пиши.— Ладно. Ты тоже пиши. До свиданья, деда.— До свиданья, Витька. Не забывай нас.— Господи, прямо как на войну провожают… — не могла скрыть удивления мать. — Или, правда, — на заработки куда. Он едет-то — двадцать верст отсюда! К дяде родному.— Это хорошо, — опять сказал старик. — Чего же?Потом, когда шли по улице, мать сказала:— Тебе там хорошо будет, Вить.Витька молчал.— Неохота?Витька молчал.Мать тоже замолчала.Зато дома мать выпряглась.— Никуда он не поедет, — заявила она брату с порога. — Не пущу. Вот.Дядя засмеялся.— Ну, конечно, не надо: а то он там… потеряется. Заблудится. Волки его съедят… Витька, а ты-то чего? Тоже, как баба, елки зеленые! Чего ты? Мужик ты или не мужик?..
Ехали в деревню к дяде в легком коробке, сытая сильная лошадь бежала податливо. Коробок мягко качался на рессорах.— Витька, почему ты не учишься, как все люди, — хорошо?— Все, что ли, хорошо учатся! У нас в классе семь двоечников.— А тебя разве самолюбие не заедает, что ты попал в эту семерку?Витька промолчал на это.— И все семь — мальчишки? Или и девчонки есть?— Одна. Мы ее жучим, чтоб она исправлялась. Она бестолковая.Дядя захохотал.— Дак а себя-то… ха-ха-ха!.. Себя-то чего не жучите? О какие!.. А вы-то чем умнее — такие же двоечники, как она. А? Витьк?— Она к нам не касается. Она же работать не пойдет.— Во-он вы куда-а!.. — понял дядя. — Вот оно что. Та-ак. Ну и кем, например, ты хочешь работать? Когда подрастешь мало-мало.— Шофером.Дядя даже сплюнул в огорчении.— Дурак! Вот дурак-то! Это вас кто-нибудь подговаривает там? Или вы сами придумали — с работой-то?— Сами.— Вот долдоны-то! А учителя знают про ваш уговор?— Нет. По восемь классов мы как-нибудь кончим…— Тьфу! — расстроился дядя. — Хоть поворачивай и выдавай всю эту… шайку. Ты думаешь, шофером — хитрое дело? Это ведь кому уж деваться некуда, тот в шофера-то идет. Голова садовая! Ну, ничего, ничего! Я возьмусь за тебя. Шофером!.. Да это уж кого приперло: грамотешки нет — ну, в шофера. А так-то его бы черт туда затолкал, в шофера-то. А тебе… Ну, ничего, я тебя направлю на путь истинный. Ты у меня пятерочник будешь — на удивление всем.А ехали лесом, воздух в лесу был зеленый. Тишина пугала. Витьке было интересно… И грустно. Ох, то-о… — запел вдруг дядя негромко, задумчиво, — …То не ве-ете-ер ве-етку клонит,Ох, да не дубра-авушка-а шумит:То-о мое, ох, мое сердечко сто-онет,Как, ох, как осе-енни-ий лист дрожи-ит… И замолчал. И задумался.— Эх, Витька-а, — сказал дядя невесело, — махнулся б я с тобой годами. Эх, и махнулся бы — не глядя! Я б — не то что учиться, я бы черту рога свернул. Знаю теперь, как их свернуть можно, только… Но нам, Витька, война дорогу переехала. Война, будь она проклята. Не война, так я б теперь высоко-о летал. Да-а… А ты учиться не хочешь. Глупыш ты такой.— Мама же вон не воевала, а тоже не выучилась.— Мама не воевала, зато с голоду пухла здесь… Мама лет с пятнадцати работать пошла. Чего ты на маму киваешь? Счас не то время. Счас ты бо-ольшого дурака сваляешь, если не выучишься. Большого, Витька. Попомни мое слово.…Приехали в деревню затемно.Распрягли во дворе лошадь, дали ей овса.— Ну, пойдем знакомиться… Не робей, там все свои.В большой прихожей избы сидела за столом одна только круглолицая, ясноглазая, чем-то отдаленно напоминающая Витькину мать девушка, учила уроки.— Знакомьтесь, брат с сестрой, — сказал дядя Коля.— Это Витя? — радостно спросила девушка.— Витя. Собственной персоной. — Дядя разделся, взял у Витьки чемодан. — Раздевайся, Витька, будь как дома. Где все-то? Мать…— Телевизор у Баевых смотрят.— А наш чего же?— Опять сломался. Раздевайся, Витя! Давай, я тебе помогу. Ну?.. Меня Ольгой зовут… — Ольга помогла Витьке снять пальтишко. Была она рослая, красивая и очень какая-то простая и приветливая. Витьке она очень понравилась.— Надо же: такие глаза, и парню достались! — засмеялась Ольга.Глаза у Витьки, правда, девичьи: большие, синие. Витька смутился. Нахмурился.— Ты сперва не глаза разглядывай, — строго сказал отец, — а давай-ка накорми нас. Потом уж глаза разглядывай. А потом сделаешь мне его отличником. Срок — три месяца.
В городке дела хоть медленно, но подвигались к завершению.В одно воскресенье Владимир Николаич пригласил Грушу к себе домой.Шли принаряженные по улицам городка.— Меня тут… некоторые знают… — предупредил Владимир Николаич, — могут окликнуть или позвать… куда-нибудь.— Куда позвать?— В пивную. Не надо обращать внимания. Ноль внимания. Я их больше никого не знаю, оглоедов. Чужбинников. Я сейчас опять на почете стал… Меня в приказах отмечают. Они злятся. Им же ведь все равно: уровень, не уровень — лезут!..— А самого-то не тянет больше к ним?— К ним?! Я их презираю всех до одного!— Хорошо, — искренне похвалила Груша. — Это очень хорошо! Теперь жить да радоваться.— Я и так пропустил сколько времени! Я бы уж теперь главным был.— А теперь-то еще опасаются пока главным-то ставить?— Я думаю, что уже не опасаются. Но дело в том, что у нас главным работает старичок… Он уже на пенсии вообще-то, но еще работает, козел. Ну, вроде того, что — неудобно его трогать. Но думаю, что внутреннее решение они уже приняли: как только этот козел уйдет, я занимаю его кабинет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16