Груша все никак не могла уразуметь, почему надо выпить таким заковыристым образом.— Ну?.. — торопил Владимир Николаич. Он и правда волновался. Но жесты его были какие-то неуверенные, незавершенные. — Ну? А то шампанское выдыхается.— Да давайте прямо выпьем, какого лешего мы будем кособочиться-то?— Так образуется два кольца. Неужели непонятно? После этого переходят на «ты».— Ну и перейдем на «ты»… без этих фокусов.— Мы сломаем традицию. Традицию не надо ломать. Смелей!.. Просовывайте сюда вот руку… — Владимира Николаича даже слегка трясло. — Музыка такая играет!.. Мы ее потом еще разок заведем.— Вот наказание-то! — воскликнула Груша. И засмеялась.
Витьку принялись подгонять в учебе сразу три отличницы: сестра Оля и две ее подружки, Лидок и Валя. Все девушки рослые и, как показалось Витьке, на редкость скучные. Особенно Витька невзлюбил Лидок. Лидок без конца сосала конфеты и поглаживала Витьку по голове. Витька стряхивал ее руку и огрызался. Девушки смеялись.— Ну! — скомандовала Оля. — Повторим домашнее задание.— Хоть уж в воскресенье-то… — попробовал было увильнуть Витька. Но Оля была непреклонна:— Никаких воскресений! Ты у нас будешь… Циолковским.— Нет, он у нас будет Жолио Кюри. — Лидок погладила Витьку по голове. — Верно, Витя?— Да иди ты! — Витька так тряхнул головой, что у него шея хрустнула.Девушки засмеялись.— Не хочет. А кем же ты хочешь, Витя?— Золотарем.Лидок не знала такой профессии. Решила, что это что-то связанное с золотом.— Ну, Витя, это тяжело. Это где-то в Сибири — там холодно.Витя, в свою очередь, посмеялся от души. И не стал объяснять невестам, кто есть золотарь.Сели за стол.— Ты таблицу умножения знаешь, конечно? — начала Лидок.— Знаю, конечно.— Перемножь вот эти цифры. Только не сбейся.Витька умножил скучное число на число еще более скучное, получил скучнейший результат.— На.— Пра-ально. Еще. Тренируйся больше.— Ну и дура ты! — не выдержал Витька.Лидок сделала большие глаза и перестала сосать конфетку.— Витя, да ты что?! — изумилась сестра Оля. — Разве так можно?— А чего она?..— Чего она?— «Тренируйся»… Кто же тут тренируется? Тренируются на турнике или в футбол.— А зачем же обзываться-то? Нехорошо это.— А еще — городской! — вставила Валя.— Они, городские-то, хуже наших, — заметила Лидок. — Получают там раннее развитие… и начинают. — Она опять принялась сосать конфетку. — Давай дальше. Умножь от это на это.Витька стал умножать.Лидок склонилась над ним сзади и следила.— Непра-ально, — сказала она. — Семью осемь — сколько?— Пятьдесят шесть.— Ну… А ты сколько пишешь?— Шесть пишем… А!— Ну, о-от.Витька принялся снова вычислять.Лидок стояла над ним.— Та-ак, та-ак…— Перестань сосать свои конфеты! — взорвался Витька.Лидок толкнула ладошкой Витьку — носом к тетрадке.— Умножай.— Дура, — сказал Витька.— Папа! — позвала сестра Оля.Из горницы вышел дядя, строгий и озабоченный: он составлял какой-то отчет, на столе в горнице лежал ворох всяких ведомостей.— Как же ему помогать? — пожаловалась Оля. — Он на нас говорит — «дуры».— Зайди ко мне, — велел дядя Коля.Витька без робости зашел к дяде в горницу.— Вот что, дорогой племянничек, — заговорил дядя, стоя посреди горницы с бумажкой в руке, — если ты будешь тут язык распускать, я с тобой по-другому поговорю. Понял? Я тебе не мать. Понял?— Понял.— Вот так. Иди извинись перед девками. Они целые невесты уж, а ты… Сопляк какой! С ним же занимаются, и он же начинает тут, понимаешь… Иди.Витька вышел из горницы. Сел на свое место. Девушки неодобрительно посматривали на него.— Попало? — спросила Лидок.Витька взял чистый лист бумаги… подумал, глядя на крупную Лидок… И написал размашисто, во весь лист: «ФИФЫЧКА». И показал одной Лидок.Лидок тихонько ахнула, взяла лист и тоже что-то написала. И показала Витьке.«ШИРМАЧ ГОРОДСКОЙ» — было написано на листе.Витька не понял, что это такое. Взял новый лист и написал: «СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА».Лидок фыркнула, взяла лист и быстро написала: «ТЫ ЕЩЕ НЕ ДОРОС».Витька долго думал, потом написал в ответ: «СВЕЖАСРУБЛЕННОЕ ДЕРЕВО ДУБ».Лидок быстро нагнулась и выхватила лист у Витьки. И пошла было с ним в горницу.— Ну давай умножать-то?! — воскликнул Витька. — Чего ты бегаешь-то туда-сюда?
Какой-то родственник Владимира Николаича защитил диссертацию. По этому случаю давался банкет в ресторане. Приглашены были и Владимир Николаич с Грушей.Опять шли улицей городка. Опять было воскресенье; где-то из громкоговорителя рвалась железная музыка.Шли под ручку. И были нарядны пуще прежнего.— Я вот этого знаю, — негромко сказал Владимир Николаич. — Только не оглядывайся! Попозже оглянись.Груша прошла несколько шагов и оглянулась.— Ну? И что?— Он раньше в Заготконторе работал… Мы однажды приехали с ним в командировку, он говорит: «У меня тут приятель в доме отдыха, пойдем к нему». Ну, пошли к приятелю… Выпили, конечно. И вот этот, который сейчас прошел-то, Струков его фамилия, берет гитару и начинает петь «Не шей ты мне матушка». Потом идет в прыгательный бассейн… А там какие-то соревнования по прыжкам были. Он идет с гитарой на самую вышку и прыгает солдатиком — и поет.— Да он что?!— И что характерно: даже когда летел, он умудрялся играть на гитаре. Потом вынырнул, вылил из гитары воду и все равно продолжал играть и петь.— В воде-то? Как же?— Ногами работал… Ну, конечно, сообщили на работу. Приходил ко мне: «Напиши, как свидетель, что я случайно сорвался».— Ну, и ты что?— Ничего. Что я, дурак, что ли? Он случайно зашел на вышку, случайно прыгнул, случайно плавал в бассейне и орал… Все случайно! Кто поверит? Не стал я ничего писать.— Ну, выгнали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16