— Проце`нтов, — поправил Иван. — Нюся, на сколько процентов, я забыл?Нюра опять привстала.— На тридцать-сорок.— На тридцать-сорок, — сказал Иван. — Вот гляжу на вас, молодой человек, — тоже весело и не зло продолжал Иван, глядя на гривастого парня, — и вспомнил из молодости один случай. Я его расскажу. Была у меня в молодости кобыла… Я на ней копны возил. И вот у этой кобылы, звали ее Селедка, у Селедки, стало быть, — Иван наладился на этакую дурашливо-сказочную манеру, малость даже стал подвывать, — была невиданной красоты грива. А бригадиром у нас был Гришка Коноплев, по прозвищу Дятел, потому что он ходил всегда с палочкой и все время этой палочкой себя по голенищу стукал, и вот этот самый Дятел приезжает раз в бригаду и говорит: «Ванька, веди сюда свою Селедку, мы ей гриву обкорнаем. Я видел в кино, как сделано у коня товарища маршала на параде». Привел я Селедку, и мы овечьими ножницами лишили ее гривы. Стало как у коня товарища маршала. Но что делает моя Селедка? Она отказывается надевать хомут. Брыкается, не дается… Хоть ты что с ней делай. Уж сам Дятел пробовал надевать — ни в какую! Кусается и задом норовит накинуть… Что делать? А был у нас в деревне дед Кузя, колдун. Мы — к нему. Он нам и говорит: «Отпустите ее на волю на недельку… Пусть она одна побудет, привыкнет без гривы-то. На кой, — говорит, — черт вы ей гриву-то отхватили, оглоеды?» Вот, товарищи, какой случай был. Теперь насчет…— Почему кобылу звали Селедкой? — спросили из зала весело. Опять гривастый спросил.— Почему Селедкой-то? А — худая. Худая, как селедка. Там только одна грива и была-то.Засмеялись.И профессор тоже невольно засмеялся. И покачал головой.Нюра наклонилась к нему, спросила:— Ну, как — ничего?— Ничего, — сказал профессор. — Хитер мужик твой Иван. Хорошо выступает.Нюра была польщена.— Он умеет, когда надо…
— Иван, — спросил профессор Сергей Федорыч, когда ехали в машине из университета оба профессора, Иван и Нюра, — скажи, пожалуйста, зачем ты про кобылу-то рассказывал? Про Селедку-то…Лысый профессор громко засмеялся.Иван улыбнулся…— Да повеселить маленько людей. Меня еще дед мой учил: как где трудно придется, Ванька, прикидывайся дурачком. С дурачка спрос невелик.— А тебе что, трудно пришлось?— Да не то чтоб уж трудно… Я же не знал, что они улыбаться начнут. А что, плохая история? С кобылой-то.— Славная история, Иван! — воскликнул лысый профессор. — Славная. Жалко — про Вавилон еще не поговорили.— Про какой Вавилон? — спросил Иван.— Про город. Есть, видишь ли, люди, которым очень не нравится город…— Не город, — поправил профессор Сергей Федорыч, — а Вавилон. Надо быть точным, даже если… передергиваешь карты.— Вавилон, — согласился лысый профессор. И перевел Ивану: — Вавилон — это большой-большой город. И вот есть люди…— Большой-большой недостроенный город, — опять уточнил Сергей Федорыч.— Да. Так вот, есть люди, которые прекрасно устроились в этом Вавилоне, с удобствами, так сказать, но продолжают всячески поносить…— Нет, — резко сказал Сергей Федорыч, — это… Так нельзя. Это шулерство. Ты хочешь спросить Ивана: нравится ли ему город?— Не совсем так…— А как?— А мне так нравится! — воскликнула Нюра.— Мне тоже нравится, — сказал Иван. — Зря вы спорите, товарищи. Жить можно. Чего вы?Профессора засмеялись.Из Москвы Иван двинул домой второе письмо. «Уважаемые родные, друзья!Пишу вам из Москвы. Нас здесь захватил водоворот событий. Да, это Вавилон! Я бы даже сказал, это больше. Мы живем у профессора. Один раз у них вечером собиралась молодежь. И был там один клоун. Это невозможно описать, как он выдрючивался. С Нюрой чуть плохо не стало от смеха. Кое-что я, может, потом скажу. Выступал также в университете. Меня попросил профессор рассказать что-нибудь из деревенской жизни в применении к городской. Я выступал. Кажись, не подкачал. Нюра говорит, хорошо. Вообще, время проводим весело. Были в ГУМе, в ЦУМе — не удивляйтесь: здесь так называют магазины. В крематорий я, правда, не сходил, говорят, далеко и нечего делать. Были с профессором на выставке, где показывали различные иконы. Нашу бы бабку Матрену туда, у ей бы разрыв сердца произошел от праздника красок. Есть и правда хорошие, но мне не нравится эта история, какая творится вокруг них. Это уже не спрос на искусство, а мещанский крик моды. Обидно. Видел я также несколько волосатиков. Один даже пел у профессора песню. Вообще-то ничего, но… профессора коробит. Меня тоже.Сегодня в 22.30 отбываем на юг.Иван».
И вот — юг.Иван объяснился для начала с директором санатория. В его, директорском, кабинете.— Как — с вами? — не понимал директор. — У вас же только одна путевка.— Больше колхоз не дал… Не было.— Так зачем же было ее везти с собой?— А что же?.. Я один буду по санаториям прохлаждаться, а она дома сидеть? Несправедливо. Ей же тоже охота хоть раз в жизни на море побывать.— Вы что, серьезно? — не понимал директор, крупный, толстый, в дорогом светлом костюме. — Вы не разыгрываете меня?— Кто — я? Бог с вами!— А где ваша жена?— А вон! — Иван показал на окно. — Вон она сидит.Директор подошел, посмотрел вниз.Во дворе санатория, у фонтана с каменными лебедями, сидела Нюра.Директор прошелся по кабинету.— Вы сделали большую глупость.— Почему?— Ее придется отправлять назад…— Почему? — Иван с этими своими «почему» способен был вызвать раздражение. И он вызвал раздражение.— Да потому! Почему… Потому, что так никто не поступает: взять одну путевку и везти с собой еще жену.— Но ей же тоже охота…— Что вы дурачка-то из себя строите? Чего дурачка-то строите?— Почему?— А где она жить будет?— Со мной.— Да как — с вами-то?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19