— Мы в столовой-то, знаешь, сколько время потратим! — убеждал жену Иван. — А тебе интересней по магазинам походить, сама говорила.Нюра сдалась:— Ну, можно закусить немного…Когда сели уже за стол (профессор-гость отказался, просматривал записи, привезенные хозяином), пришла Люда, невестка, высокая, статная, очень красивая. Иван неприлично открыто засмотрелся на нее.— Это мои гости, — сказал профессор-хозяин.— Очень приятно.— Людмила… как у тебя день?— У меня с двух часов заочники.Профессор помрачнел. Замолчал.— Ваня звонил? — спросила Люда, не замечая, а может, не желая замечать, что свекор помрачнел.— Он ушел на лекции.Люда с Марьей Ивановной ушли на кухню.— Странный ты человек, Сергей Федорыч, — заговорил профессор-гость. — Ну а что ты предлагаешь? Как предлагаешь им поступить?— Это ты странный!.. Я предлагаю! Я уже давно ничего не предлагаю. Попробовал бы я предложить!..— Ну, как же быть?— На это мог бы ответить хозяин дома. Но таковых теперь в домах не бывает… Разве вот у них, — Сергей Федорыч кивнул в сторону Ивана и Нюры. — И то вряд ли.— Частенько русские… домострой вспоминают. Странная тоска… В профессорском доме. Не находишь?— Нет, не нахожу.Профессор-гость уткнулся в тетрадку.Гости — Иван и Нюра — не поняли, о чем шла речь. Иван аккуратно доставал ложечкой красную икру из вазочки и ел прямо так — из ложечки же. И снова доставал.— Вкусная штука, — похвалил он, когда почувствовал на себе взгляд хозяина.— Ешь, ешь, — кивнул Сергей Федорыч. — Это память о домострое. Редкая штука.
ГУМ.Людская река растекается здесь на десятки проток. То закрутит у прилавка с носками, то увлечет в салон электроприборов… То вынесет на горбатый мостик, и тогда можно оглядеться, передохнуть, прийти в себя.Ивану очень понравилось смотреть сверху, с мостика, на людей внизу… Но Нюра торопила. Куда торопила? Впрочем, она что-то покупала — что-то такое Иван держал уже в руках, какую-то коробку.Нюра неутомимо перебирала, прикидывала на голову платки… Продавщицы ей делали замечания, Нюра не обращала на них внимания. Ее очень увлекло это занятие — перебирать товары. Она прямо преобразилась вся. И куда девалась ее деревенская робость, нерешительность!Она тащила Ивана все дальше и дальше… Они вместе трогали плащи, мяли рукава их, растягивали… Вместе заглядывали в бирочки, где указана цена… И шли дальше.В одном месте толпа растащила их в разные стороны…Иван забеспокоился… Стал кидаться туда-сюда, спрашивал людей, показывал руками, что потерял жену, крупная такая женщина, с веснушками.Одни качали головой — не видели…Другие улыбались…А один сердобольный молодой человек стал, как видно, объяснять Ивану, что надо пойти на радиоузел, сказать фамилию, имя, отчество жены, и там объявят по радио, и жена придет к фонтану…
А профессор Сергей Федорыч в это время названивал по телефону в справочное Курского вокзала. Справочное все время было занято.— Кошмар!.. — застонал профессор. — Целый час — все занято.Профессор-гость, читая тетради хозяина, пояснил:— Они кладут трубку на стол и читают детективные романы.
А Иван стоял у фонтана в ГУМе и ждал… жену. Волновался, как любовник.
— Нет, это черт знает что такое! — взревел профессор-хозяин. И бросил трубку. — Это же, простите, не работа!.. — Он встал и заходил по комнате. — Это не неумение работать, это не-же-ла-ние работать! Ну, как же: она десять лет училась, ей вдалбливали в голову, что удел человеческий — это беспосадочный перелет Москва — Владивосток…— Старо! — сказал профессор-гость.— Это первенство мира по прыжкам в высоту, а тут кто-то хочет узнать, когда идет поезд «Москва — Симферополь»! Фи! — Сергей Федорыч всерьез разволновался. — Ах ты, кудрявая, судьба обошла тебя, не повезло в жизни!.. Вот увидишь, сейчас, если дозвонюсь, рявкнет: «Москва — Симферополь» отходит в ноль целых…» И подумает: «Старый осел».— А ты как-нибудь… молодым баритоном попробуй.Профессор опять подсел к телефону. Опять было занято.— Так!.. — Профессор тихо стал звереть. И неожиданно перешел от крика на тихий, зловеще-вкрадчивый голос: — А ведь никто не догадался объяснить ей, что простое человеческое дело — ответить, если спросили, — и есть высокий долг…— Видишь, у тебя получается — баритоном-то.— Пошел к дьяволу!— Чего ты психуешь-то? Ну, занято… Один ты звонишь, что ли?В это время пришел Иван-сын.— Вий пришел, — сказал отец. — Слушай, Вий, объясни мне, пожалуйста…— В чем дело?— Не могу дозвониться в справочное Курского вокзала. Все время занято…— Когда нужны билеты?— Ты хотя бы узнай…— Когда нужны билеты? Их принесут сюда, на дом.— На завтра.Иван-сын подсел к телефону, набрал номер…— Сергей? Сережа, нужно два билета… Хотя подожди… У них сквозной до Симферополя?— Нет.— На завтра. Два билета. До Симферополя. Спасибо. — Сын положил трубку. — Завтра утром сюда принесут два билета. От десяти до двенадцати.Старики молчали. Долго молчали.— Так жить можно, — не то шутя, не то серьезно сказал профессор-отец, — блат кругом. — И продолжал иным тоном: — Иван, я серьезно прошу, поговори с деревенским человеком. Это очень умный, хитрый и в то же время какой-то поразительно доверчивый человек. Ведь это сегодняшняя Россия.— Ну уж! — воскликнул профессор-гость. — Вся, сразу — в одном Иване…— О чем поговорить? О положении сельского учителя сегодня? Но я больше его знаю об этом…— О-е-е!— Знаю, например, что подавляющее большинство учителей в стране — женщины. Могу назвать цифры…— Не надо. Ну и что, что женщины?— Это нехорошо. То есть не то что вовсе нехорошо, но желательно, чтоб мужчин-педагогов было больше. Не нужно же тебе объяснять, что для ребенка-мальчишки, положим, сказанное учителем-мужчиной совсем не одно и то же, что скажет учительница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19