У него была лишенная растительности, обтянутая желтой
старческой кожей голова. Его худое, испещренное продольными морщинами лицо
отнюдь не украшали тонкий крючковатый нос и глубоко запавшие в орбиты
маленькие глаза.
Бросив на своего собеседника острый, почти неприязненный взгляд, Прайс
заговорил:
- Я не буду извиняться за беспокойство, Аллен, - интересы страны выше
всяких условностей. Не так ли?
Ничего еще не понимая, Харвуд кивнул и, по привычке, сжал в руке
трубку, с которой никогда не расставался.
- Можете курить, - сказал ему Прайс и продолжал: - Вы видели сегодня
шифровку из Москвы за номером ноль двенадцать восемьдесят три?
Харвуд наморщил лоб: он хотел вспомнить о какой шифровке идет речь, но
так и не вспомнил - документов поступало в управление слишком много.
- Так вот, - продолжал Прайс. - Я давно ждал документа, подобно тому,
который получил сегодня. Час настал... Теперь медлить нельзя ни одной
минуты... Сейчас я вам все объясню.
Прайс уже не сидел в кресле. Он нетерпеливо двигался взад и вперед по
ковру, застилавшему пол кабинета.
- Сейчас я вам все объясню, Аллен. Между нами, вы считаете меня
несколько... экстравагантным, не правда ли? - старик хихикнул и
выжидательно посмотрел на Харвуда. Но тот продолжал оставаться
невозмутимым. Неожиданно голос Прайса стал резким и повелительным.
- Вы хотите знать, в чем дело? Хорошо... Я заинтересован в том, чтобы
вы, помогая мне, работали с открытыми глазами, знали, ради чего мы с вами
рискуем. Я люблю называть вещи своими именами. - Прайс передернул плечами и
остановился у стола. - Я стремлюсь как-то спасти себя... себя и вас, Аллен,
и других, подобных нам. И я должен теперь спешить. Наши генералы и сенаторы
кричат о необходимости войны против Советов... Ваш родной брат надрывается
о том же... Но, избави бог, если мы сейчас развяжем эту войну - коммунисты
правы, тогда мы погибнем.
Лицо Аллена Харвуда сделалось не только серьезным, но и зловещим:
подобного рода шуток он не любил.
Но Уильям Прайс, кажется, и не собирался шутить, наоборот.
- Мы с вами живем в страшное время, Аллен, - продолжал он. - Я часто
думаю о том, чем оно определено: непонятным мне роком или просто тем, что в
наши дни развелось так много идиотов, воображающих себя умниками. Почти
сорок лет я слежу за нашей внешней политикой и вижу, как мы с непостижимым
упорством делаем одну ошибку за другой. Я не собираюсь читать вам лекцию, я
просто хочу, чтобы вы поняли мой образ мыслей, сегодня это необходимо для
дела... Итак, мы последовательно приводим в движение силы, которые в
конечном счете погубят нас с вами. Да, да... погубят! Главная наша
опасность - ограниченность. Это ужасная вещь! Смотрите: в тридцать втором
году к нам приехал Яльмар Шахт. От имени деловых кругов Германии он просил
нас благословить приход к власти Гитлера. Мы благословили. В ноябре
тридцать седьмого года сенатор Ванденберг, глава концерна Дюпон, и мистер
Слоун из "Дженерал моторс" тайно встретились с представителем Гитлера в
Сан-Франциско и обещали ему поддержать фашизм... А через четыре года мы
оказались вынужденными вместе с Советами воевать против Гитлера! Мы-то с
вами знаем, что, взяв в руки оружие, Гитлер всерьез мечтал и о завоевании
Америки... Гитлер съел почти всю Западную Европу и подбирался к Англии. Но
наши надежды сбылись - он все-таки набросился на Россию. Вся Европа была
его тылом и арсеналом. Он оказался в состоянии сразу бросить против России
почти двести восемьдесят дивизий и... был разбит наголову!
Прайс умолк. Аллен Харвуд продолжал сидеть молча.
- А ведь Россия тогда была одна, - продолжал Прайс. - Одна! А теперь?
Теперь мы боремся почти против миллиарда человек. Вот они, плоды нашей
внешней политики!
- Вы считаете в этих условиях нашу победу невозможной, а борьбу
бесполезной? - спросил Харвуд.
- О нет! - воскликнул Прайс. - Я считаю, что мы должны извлекать уроки
из наших провалов и тогда уже действовать. Однако вся беда в том, что у нас
не находится желающих признаться в своих провалах. Удалось нам сделать
Гитлера своим военным союзником, заставить его уйти из захваченных им
государств Западной Европы, дать гарантию Великобритании и безоговорочно
выполнять наши указания? Нет, нам это не удалось. Во время прошлой войны
вы, Аллен, три года просидели в Швейцарии, руководя оттуда заговором против
Гитлера. Вы должны были убрать Гитлера и поставить во главе Германии наших
людей, но вам и этого не удалось сделать! К концу войны вы обязаны были
создать в Баварских Альпах неприступный бастион, в котором могли бы
отсидеться и прийти в себя гитлеровские армии, чтобы продолжать войну,
но...
- Я не понимаю, что вы всем этим хотите сказать, - сжав губы, сказал
Харвуд и поднялся.
Но Прайс словно не хотел замечать возмущения начальника
разведывательного управления.
- Я говорю все это не для того, чтобы обвинять вас в чем-то... - сухо
сказал он. - Я это делаю для того, чтобы вы лучше поняли меня... Только и
всего... Рузвельт сделал великую тупость, сообщив Черчиллю, что он отдал
приказ приступить к изготовлению атомной бомбы. Я до сих пор не понимаю,
зачем он это сделал.
- Но ведь Гитлер... - начал было Харвуд.
- Знаю, знаю, - бесцеремонно перебил его Прайс. - Гитлер до последней
минуты надеялся, что немецкие ученые преподнесут ему атомную бомбу, которую
он немедленно пустил бы в ход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29