Так я даже не стал мешать. Решил подойти попозже, когда услышу достаточно, чтобы подозреваемого задержать. И тут такой странный прием…
– Простите бога ради.
– Сам виноват. Под горячую руку, ну то есть ногу, сунулся без предупреждения. В принципе должен еще спасибо сказать, что вы меня вообще не того… Словом, о своих боевых навыках вы ни гу-гу… Ладно, замнем для ясности. Вы мне вот что еще скажите – вы этого красавца раньше видели когда-нибудь?
– На лестнице, – протянула я. – Вот же оно! Точно, я и сама думаю – где, когда? На лестнице! Когда сосед ремонт весной делал… Розовый слоник, унитаз то есть в розовые цветочки… Он – чудак этот, а не унитаз, конечно, – стоял на лестничной клетке, точнее, между этажами. А когда всех залило и люди рванули наверх, он стал спускаться вниз, чем резко отличался от остальных. Но…
Я внезапно замолчала. Павел с тревогой вглядывался в мое лицо: представляю, как оно менялось в эти короткие мгновения. Но я вспомнила наконец, где видела этого самого Петра Семеновича. Вспомнила так ясно, словно это случилось вчера.
Там, во дворе, где пылал оранжевый шар и куда со всех сторон бежали люди.
Я стояла в дверях учебного корпуса и меня толкали, потому что я мешала пройти. Меня пихали все кому не лень. И он тоже толкнул меня, потому что я стояла у него на пути. Этот самый серенький человечек; его крысообразное личико я отчетливо видела сейчас мысленным взором. Он торопливо шагал, нелепо взмахивая правой рукой, и я не давала ему пройти – но он был единственным, кто толкнул меня в грудь. Он тем и отличался от остальных, что все бежали в сторону места трагедии, а он шел от него.
Я молча поднялась из-за стола и зашла в ванную. И от всего сердца вмазала этой сволочи. Его голова с треском ударилась о стену. Павел выскочил следом за мной:
– Что вы делаете, Ника?!
– Узнала-таки, – прошипел крысообразный, сплевывая кровь на мой свежевымытый пол.
– Нет, вы ошибаетесь, – ответила я, разворачиваясь на каблуках. – Я никогда вас не видела до того дня, когда меня затопил сосед сверху.
Ошарашенный Павел вернулся следом за мной на кухню.
– Вы мне ничего не хотите объяснить?
– Объяснять нечего. Слабая женщина, нервы сдали, вот и веду себя черт знает как. Вы уж простите и отнеситесь снисходительно к моим фортелям.
Он вздохнул:
– Значит, не расскажете. А я почему-то уверен, что это длинная и очень увлекательная история.
– Поверьте на слово – не увлекательная, скорее трагичная.
– Верю, – невесело усмехнулся он. – Вот-вот ребята приедут. Если есть какие-то просьбы или предложения, я весь внимание. Потому что минут через пятнадцать тут начнется полный бардак.
– Просьбы есть, а вот возможно ли их выполнить?
– Я постараюсь.
– Тогда сделайте милость, начните заниматься этим гражданином дней этак через пять-шесть. Выполнимо?
– Вполне. Но что вам это дает? – Он посмотрел на меня удивительно знакомым взглядом, и, к ужасу и стыду своему, я узнала взгляд Казика при прощании. Тогда огромный пес окинул меня напоследок именно таким, печальным, горьким, понимающим. «Ты уезжаешь навсегда, – казалось, говорил он. – И больше не приедешь никогда. И все ты врешь, что вернешься. Я точно знаю, что не увижу тебя». И от этого взгляда слабели ноги и начинала предательски дрожать нижняя губа.
– Надолго? – тихо-тихо спросил Павел.
И когда мы научились общаться без слов? Вроде почти незнакомы.
Я неопределенно пожала плечами.
– Значит, насовсем, – вынес он приговор.
– Я напишу или позвоню.
– Все ты врешь, – ласково сказал капитан Сторожук. – Но это совершенно неважно.
Я открыла рот, чтобы что-то объяснить, пообещать или хотя бы попросить прощения, но тут дверной звонок исполнил какую-то лихую композицию, и через несколько мгновений мой дом заполнился уже знакомыми ребятами из опергруппы, которые тут же приступили к осмотру места событий. Павла тянули в несколько сторон сразу, и больше нам не удалось поговорить с глазу на глаз.

* * *

Машина киллера вот уже около восемнадцати часов стояла, не трогаясь с места. С одной стороны, глупо было бы ехать на таком приметном драндулете убивать девчонку, но с другой – не станет же этот трижды хваленый Даос работать, не подготовившись предварительно, не понаблюдав за ней, не разузнав, что там и как? Убить на следующий день после получения заказа – это в стиле какого-нибудь подзаборного алкаша, которому обещали подкинуть на опохмелку. Вот он и торопится так, что ног под собой не чует. А последствия, следствие и даже приговор суда его в этот момент не волнуют. Не до того ему, сердечному. Но серьезный человек, славящийся своей аккуратностью, скрупулезностью и изобретательностью, так глупо себя вести не может. Из этого следует, что машина стоит на месте, а он где-то шляется, совершенно безнадзорный. Что же это выходит такое? Никакого контроля, так прикажете понимать?
Н. Н. бушевал так, что Константин даже боялся на пороге кабинета появиться. А не явиться пред светлые очи босса тоже нельзя: и так злэ, и так недобрэ, как говорят в Украине.
Посланные на разведку архаровцы принесли взрывоопасную новость: никакой машины там в помине нет. «Маячок» аккуратно прикреплен внутри водосточной трубы в каком-то глухом переулке, а где обретается «хаммер» и его хозяин, они вот уже восемнадцать часов не знают. В принципе ничего катастрофического не произошло. Просто парень оказался еще более крут, чем подозревали. А человек такого склада, да и еще такой опасной профессии, контроля не любит и слежки за собой не потерпит. И все же – один-единственный раз генерал Кольцов упустил нить событий из рук, а теперь не может расхлебать эту кашу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77