теперь я крайне внимательна, осторожна и собранна. Давно мне не приходилось так активно шевелить мозгами.
В такие минуты любому из нас необходима моральная поддержка. Но мне обратиться не к кому. Приятельниц в подобные вещи не посвящают, близких родственников – и подавно. Скажи я, например, тете Даше, что меня пытались столкнуть под поезд в метро (а теперь я была в этом почти уверена), и вместо поддержки я получу престарелую даму с инфарктом, что значительно усложнит мою жизнь и принесет немало вреда самой тетушке. Положительных же моментов в этой ситуации не наблюдается. И еще сильнее, чем накануне вечером, мне захотелось позвонить тому человеку.
Я его так и называла – тот человек. Мы не виделись очень давно, и вот уже больше двух лет вообще не поддерживали связи, не писали друг другу, не звонили, не передавали приветы через общих знакомых. Тем не менее если и был кто-то, кто мог бы спокойно выслушать и понять меня, а потом помочь спокойно разобраться, то это он. Я поймала себя на том, что сижу над недопитой чашкой и блаженно улыбаюсь: сама мысль о нем утешала и радовала. Вот если бы еще его увидеть. Ничего невозможного в таком желании не было. Я уже говорила, что не люблю возвращаться к своему прошлому, не люблю копаться в нем и не дорожу им. Но даже у меня не хватило решимости расстаться с некоторыми вещами, которые принадлежали той, прошлой жизни. Их совсем немного, и они хранились в разных местах. Большинство – на антресолях, в маленьком рыжем чемодане, заваленном кучей всякого хлама, а некоторые – в библиотеке. Впрочем, их еще нужно суметь отыскать.
Я открыла пятнадцатый том энциклопедии «Брокгауза и Эфрона» почти посредине, на одной из вкладок, закрытых папиросной бумагой. Его фотография была приклеена за уголки поверх портрета какого-то из государственных деятелей. Эту вкладку в последний раз я разглядывала больше года назад. Странно, я не сентиментальный человек, но даже такой вариант его присутствия утешил меня.
И я слегка удивилась самой себе – как у меня хватало духу так давно не смотреть на это лицо: высокий лысеющий лоб, хищный изогнутый нос и бледно-голубые, прозрачные, как талая вода, глаза…
А что касается всей этой кутерьмы, которая закрутилась сейчас вокруг меня, то я почти наверняка знаю, чего от меня хотят, – и это меня не пугает, хотя и тревожит немного. Но, согласитесь, только полный кретин не станет тревожиться в сходной ситуации.
Улеглась я, когда за окном стало совсем светло, и мне удалось поспать всего два или три часа. Разбудил меня звонок капитана Сторожука, который хотел сообщить мне, что с Леночкой все в порядке.
– В больнице сделали, что могли, – неторопливо повествовал он. – И вот какая чепуха выходит: она пришла в себя, почти все вспомнила, немного удивляется тому, как оказалась у вас в квартире, но… – Он немного замялся.
– Что «но»? – не выдержала я.
– Она не помнит ни того, что с ней произошло, ни, собственно говоря, вас. Начисто отрицает факт знакомства. Но мы уже все проверили и установили, что вы действительно знакомы много лет, да и ее мать подтверждает вашу личность.
Приехали. Я почувствовала, как вдоль позвонка у меня поползли холодные мерзкие мурашки.
– Вторая чепуха, – неумолимо добивал меня капитан. – По словам медиков, ничего ей такого не кололи и не вводили. Чистые анализы. Так что имеем такую картину: либо ей все же вводили какой-то препарат, но медицине он неизвестен, либо, к чему склоняюсь лично я, у наших врачей просто не хватает опыта, да и оборудование не то. Либо есть третье объяснение, которого я не знаю.
– Гипноз? – предположила я после паузы.
На том конце провода довольно долго молчали.
– Теоретически возможно, – наконец подал голос капитан. – Но на практике это выяснить все равно не удастся. Я так понимаю, что делу не дадут ход – пострадавших нет, на обследование ее не оставят: сами понимаете, больницы переполнены более тяжелыми больными. Вот, собственно, и все. Что же касается нашего ведомства, то вы разумный человек и газеты читаете? Читаете… Нашим ребятам на расследование убийств ни людей, ни средств не хватает, а это дело глухое. Так что они только порадовались, когда матушка вашей подруги твердо заявила, что не даст затаскать дочку по кабинетам. И их вполне можно понять. Но меня заинтересовал этот случай. Видите ли, мне кажется, что вас это касается гораздо больше пострадавшей. Запишите мой домашний телефон на всякий случай, и рабочий еще раз запишите. И звоните, если что-то вспомните или узнаете. Обязательно звоните, в любое время дня и ночи. – И некстати сообщил: – Я совсем один живу. Не нравится мне все это.
И было неясно, не нравится ли Павлу его совсем одинокое и холостое существование или ситуация, сложившаяся с Леночкой. Если последнее, то вот тут я была полностью с ним согласна. Мне тоже абсолютно не нравилось, что моя веселая и заводная подруга Еленка начисто забыла и меня, и все, что со мной связано. Совершенно без всякой связи с происходящим, абсолютно нелогично – но мне ужасно захотелось позвонить Игорю Разумовскому, кем бы он в результате ни оказался.

Глава 4

Заказ оказался вовсе не так прост, как представлялось в самом начале.
Получив в свое распоряжение довольно большой объем разрозненной информации и фотографии заказанного «объекта», Игорь полагал, что это будет обычная, рутинная работа – трудоемкая, но не требующая особенного напряжения сил. Просто предстоит перелопатить гору пыльных бумаг, сделать несколько звонков и наведаться в пару архивов. Максимум, что еще придется сделать, – это уточнить полученные данные у нескольких людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77