обожает красивым почерком выписывать названия блюд. Любит сам покупать продукты и смотреть, как повар колдует над соусом из мадеры. Словом, проводит жизнь, пуская слюну.Курс лечения состоит из утиного жаркого и жареной баранины. Потом мы приканчиваем еще одну бутылочку бургундского и отправляемся на боковую. Поезд “Гренобль — Париж” отходит в десять утра — стало быть, отсюда мне надо выехать в восемь.Просыпаюсь на заре и чувствую, что дело швах. Меня знобит, во рту горечь, глаза слезятся — все признаки болезни. Это еще с чего? До сих пор я болел всего дважды: корью в возрасте восьми лет и воспалением легких в прошлом году в результате незапланированного купания.Щупаю пульс — он колотится как ненормальный. Собравшись с силами, встаю и чувствую, что меня шатает. Голова кружится так, что приходится вернуться в постель. Тем не менее вы-то знаете, что между неженкой и мной такая же разница, как между быком и родинкой на левой ягодице вашей супруги. Вспоминаю, что спальня Дюбона рядом с моей, и что есть мочи колочу в стену. В ответ раздается такое ворчание, будто я разбудил льва.— Что случилось? — наконец рычит Дюбон.— Это я. Можешь зайти?Через мгновение он возникает в дверях — в белой пижаме, расписанной лиловыми листьями. Попадись он в таком виде на глаза антрепренеру “Комеди Франсез”, и ангажемент на ближайший сезон ему обеспечен.— Чего тебе? — без особой нежности в голосе осведомляется он. — Если захотелось с утра позабавиться, вызови горничную. Меня лично такие развлечения в твоем обществе как-то не прельщают.— Ты что, дубина, не видишь, что я смертельно болен? — прерываю я поток его пошлостей. — Кроме шуток.Он смотрит на меня и понимает, что я серьезно. Без звука кладет руку мне на лоб, потом заставляет открыть пасть.— М-да-а, — озабоченно цедит он, завершив осмотр. — Температурка еще та. А уж глотку хоть в музее выставляй — серо-зеленая. Похоже, ты подхватил какую-то дрянь. Надо вызвать врача.— Придется, — соглашаюсь я, а внутри у меня все прямо переворачивается от мысли, что подумает босс. Наверняка ведь старая перечница решит, что я симулирую, — нашел предлог, чтобы не возвращаться.— Я ему позвоню, — обещает Дюбон. — Уж мне-то он поверит. К тому же можно будет послать ему справку от врача. С диагнозом. А если он такой скептик, так не слабо ему приехать и самолично на тебя полюбоваться.Лучше один раз увидеть…С этими словами он исчезает. Состояние у меня — не приведи господь. Ощущение такое, будто в брюхо засунули горящую печку. Я буквально полыхаю, глаза слипаются, а что касается языка — такое впечатление, будто вместо него у меня во рту надувной матрац. Так паршиво, что начинаю всерьез беспокоиться: не отдать бы ненароком концы. И что пугает больше всего, так это внезапность: ведь еще полчаса тому назад я был абсолютно здоров!Мне кажется, что мучения мои длятся уже целую вечность, но вот дверь наконец открывается и впускает Дюбона в сопровождении маленького старичка. На дедушке столько морщин, что больше всего он похож на многократно чиненный аккордеон.Я замечаю, что мой приятель успел сменить свою парадную пижаму на более скромное одеяние.— Вот доктор, — почтительно представляет он своего спутника.Старикашка извлекает из допотопного саквояжа целый арсенал и приступает к процедуре, по сравнению с которой китайские пытки кажутся мне верхом гуманности.— Аппендицит, — выносит он наконец свой вердикт. — Впрочем, посмотрим, что скажут анализы. Если диагноз подтвердится, придется перевозить вас в клинику, в Гренобль.Ничего себе — вот так возьмут тебя тепленьким и ни за что ни про что вскроют брюхо!Врач выписывает рецепты, длинные, как меню в хорошем ресторане, и собирается уходить.— Доктор, — проникновенно говорит Дюбон, — месье состоит на государственной службе и должен был приступить к работе сегодня вечером. Можете вы выдать ему свидетельство о болезни?— Конечно, конечно, — спохватывается божий одуванчик. Пишет нужную бумагу и прощается до вечера.— Ну и идиоты эти врачи, — ухмыляется Дюбон, когда старик уходит.Потом извлекает из кармана маленький флакон. — Ну-ка, глотни хорошенько.— Это еще что? — удивляюсь я.— Черт возьми! Пей, тебе говорят!Прикладываюсь к горлышку и делаю основательный глоток. М-да! Вкус, как говорится, специфический. Такое ощущение, будто печень у меня вывернули на сковородку. Однако боль мгновенно успокаивается, и я чувствую, как все мои внутренние органы будто по мановению руки колдуна приходят в норму.Дюбон с улыбкой следит за моей реакцией.— Ну как, лучше?— Не то слово! Ты что, не мог раньше дать мне эту штуку? Не пришлось бы врача вызывать…— Ну да? А кто бы тебе тогда справку выписал, а? Трясся бы сейчас в поезде, как последний кретин. Впиваюсь в него свирепым взглядом:— Ну-ка, дружок, признавайся: этот мой так называемый аппендицит твоя работа?Дюбон подходит к окну, раздвигает шторы.— Кто знает? — бормочет он, задумчиво обозревая пейзаж.— Ты что, спятил? А если я сдохну?— Вряд ли. Рецепт старый, проверенный. Ну а если бы даже и сдох беда тоже невелика…Принимаю единственно возможное решение: успокаиваюсь. Вот пройдоха! Но как бы то ни было, а несколько свободных дней благодаря ему у меня теперь есть.— Шефу моему позвонил?— Конечно, — кивает он. — Старик, правда, поначалу все пытался меня расколоть, правда ты болен или придуриваешься? Но я ударился в амбицию и заявил, что до сих пор меня еще никто лжецом не называл. И что если бы он меня знал, то не стал бы сомневаться.— Все-таки справку ему отослать надо. Поскольку жребий брошен, я счастлив, как цыпленок, которому удалось не растолстеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35