Снова войдя в дом, вижу на первом этаже две двери. Прикрепленная на одной из них визитная карточка уверяет, что мадемуазель Роза Ламбер живет именно здесь. Мой “сезам”, как и следовало ожидать, за считанные секунды находит общий язык с дверным замком. Вхожу и тщательно запираюсь на два оборота ключа не потому, что я пуглив, а просто именно так дверь была заперта до меня. Осматриваюсь и присвистываю от удивления. Такое ощущение, что я нахожусь в витрине “Галери Лафайет”: сверху донизу тут все пахнет дорогими покупками. Мебель великолепная и совсем новая — впрочем, на мой вкус она слишком помпезна. В одном углу — роскошный радиоприемник, проигрыватель и гора пластинок.Заглядываю в спальню, задерживаю взгляд на шестиспальной кровати, потом перебираюсь на кухню. Оценив ее великолепие, возвращаюсь в гостиную и комфортабельно располагаюсь в кресле.Да-а, деньжата в этом доме водятся. Причем, судя по всему, завелись они не так уж давно. Либо на крошку свалилось неожиданное наследство, либо она подцепила индийского раджу, разбрасывающего монету не глядя.Протягиваю руку, чтобы подтянуть к себе передвижной бар на колесиках, наполненный хорошо подобранными напитками. Часы бьют полдень. Мадемуазель вот-вот должна появиться. Наливаю стакан чинзано, способного воскресить всю Францию, если бы она вдруг погибла. Добавляю немного ликера и переправляю в дыру, которую добрый боженька на всякий полезный случай расположил у меня под носом. Великолепно! Более того, сногсшибательно!В таких невинных развлечениях проходят ближайшие пятнадцать минут.Потом еще столько же. Я уже начинаю слегка беспокоиться, когда в подъезде раздается звук шагов. В замке поворачивается ключ, девица Роза входит и тут же закрывает дверь за защелку. Затем оборачивается и, поскольку я предусмотрительно оставил дверь в гостиную открытой, тут же видит меня. Вскрикивает и делает шаг назад — увы, входная дверь заперта.— Не надо бояться, моя очаровательная крошка, — мурлычу я.Тут она меня узнает. Открывает рот и удивленно бормочет:— Полиция?..Из чего я заключаю, что, несмотря на все заверения, язык ее патрон все-таки распустил. Впрочем, возможно, мадемуазель Роза ему настолько близка, что как постороннюю он ее не воспринимает.— Подойдите, дитя мое, — сюсюкаю я. Она входит в комнату.— Как видите, налицо нарушение закона о неприкосновенности жилища, — светским тоном продолжаю я. — У меня не было никакого права вламываться к вам таким образом. Суровый закон, между прочим. Тем не менее я на него чихать хотел.Она смотрит на меня и задает вечный вопрос — боже мой, сколько раз я его уже слышал:— Чего вы хотите?— Чего я хочу? Господи, совсем немного. Поговорить с вами.Понимаете, увидев вас, я сразу понял, что беседа с вами доставит мне огромное наслаждение.Роза молча смотрит на меня.— Присаживайтесь, будьте как дома, — разливаюсь я соловьем. — Самое главное в жизни — чувствовать себя как дома и не дергаться.Она садится, двигаясь, как лунатик. Однако упорства девушке не занимать.— Что вам от меня нужно? — продолжает настаивать она.— Любовь моя, а у вас что, рыльце в пушку? Я же сказал, что хочу поговорить.— О чем?— О вашей работе, например. Не против? На мой взгляд, тема не хуже любой другой. Кстати, по поводу работы: вы знаете, что Компер умер?Ох уж эти дилетанты — что Три Гроша, что эта девица — не умеют держать удар, хоть ты лопни. Вижу, как она качается и цепляется за кресло; лицо побледнело, глаза испуганно расширились.— Точнее, он убит, — поправляюсь я. — А вы, малышка, похоже, попали в довольно неприятную компанию. Потому что во главе ее стоит тип, которого смертельный исход не пугает. Сейчас этот некто занят тем, что уничтожает всех, как-то связанных с делом. Играючи уничтожает, и независимо от того, по уши ты в деле увяз или так, сбоку припека. Так что позвольте вам посочувствовать: не думаю, что вы в безопасности, моя красавица, совсем не думаю. Скорее наоборот.Мой монолог возымел действие: Розу аж затрясло от страха. Однако кашу маслом не испортишь.— Пересядьте-ка вы лучше от окна подальше, — заботливо предлагаю я. — А то, неровен час, влепят в вас пулю. Этот ваш тип, знаете ли, щедр на подобные подарки.Она молча смотрит на меня глазами побитой собаки.— Да вы не сомневайтесь, мне вас на пушку брать надобности никакой, — увещеваю я. — Ежу понятно: о времени отправления грузовика с бумагой Комперу сообщили вы. Больше некому, поскольку знали об этом только вы да директор, никто больше той папочки и в глаза не видел. А теперь слушайте: единственный ваш шанс не сыграть в ящик — вот сейчас, сию минуту подробненько мне все рассказать. Тогда я договорюсь, чтобы вам разрешили уехать. Ненадолго — но этого хватит, чтобы от банды и следа не осталось. Ну "а если откажетесь — ничего не поделаешь, в таком случае я вас оставлю на произвол судьбы. Боюсь, правда, судьба эта будет не так уж завидна. Не самый приятный подарок для молодой девушки — получить пулю прямо в центр перманента.Еще мгновение она колеблется, а потом принимает решение, вполне характерное для такого сорта девиц, когда они попадают в затруднительное положение: ревет в три ручья. Я покорно пережидаю этот потоп, понимая, что утешать женщину в горе — занятие бессмысленное.Тем более что длится оно обычно не так уж долго.Как всегда, я оказался прав. Два-три завершающих всхлипа — и мадемуазель готова к разговору.— Дура я, дура, — горестно вздыхает она. — Не думала, что это окажется так опасно. Если и уступила, то только из-за калеки-матери.Ну-у, ребята. Нельзя же настолько не иметь воображения. Истории о бедных больных матушках перестали действовать еще до войны, а уж сегодня, чтобы им поверить, нужно быть полным дебилом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35