, в голову приходит любопытная мыслишка.Останавливаюсь и захожу.Это совсем маленькое почтовое отделение. В каморке, пропахшей старыми афишами, я вижу единственную служащую. Мышка, одетая не хуже вашей кузины, по уши углубилась в душещипательный роман в яркой обложке. Я по нечаянности успел ознакомиться с этим образчиком высокой литературы и понимаю, что розовеет и вся трепещет она от волнений по поводу парня, который мечтает о невесте своего лучшего друга и, чтобы развеяться, вербуется на пять лет в Конго. Если бы у нее было время добраться до последней страницы, она бы узнала, что все устроилось.Друг погиб в автокатастрофе, а его курочка со счастливыми всхлипами бросилась вить гнездышко в объятиях следующего возлюбленного. Увы, она не успевает дойти до конца столь чудесной и правдивой истории, поскольку некий Сан-Антонио стремительно врывается в ее жизненную орбиту.Она поднимает на меня очи, столь томные, будто это тот красавчик из романа забрел к ней купить почтовую марку.— Что вам угодно? — лепечет она.Я протягиваю ей полицейское удостоверение.— Поскольку не в конверте — двенадцать франков, — сдержанно роняет красотка.Я хохочу. Забавно, надо будет рассказать друзьям. Она открывает свои фонари пошире и наконец-то знакомится с текстом. Впрочем, лишь для того, чтобы перескочить из одного грошового романа в другой — не нужно быть телепатом, чтобы почувствовать, как он возникает в пустой головенке этой дурехи.— Чем могу служить? — шепчет она, опуская очи долу.— Вы обслуживаете округ Фур?— Да, господин комиссар.— Не получали ли вы какую-нибудь корреспонденцию для неких Винеев — они поселились недавно недалеко от Фура, на холме Серв?— Нет, — поразмыслив, трясет она головой.— Это имя вам ничего не говорит?— Говорит.Я подпрыгиваю.— Откуда вы их знаете? Вы же утверждаете, что никакой корреспонденции для них не было.— На их адрес — нет. Но мадам Виней чуть не каждый день заходила, чтобы узнать, нет ли для нее чего-нибудь до востребования.— Ага. И ничего не было?— Почему не было? Была одна телеграмма.— Телеграмма? — самым нежным голосом мурлычу я.— Да.— А вы, случаем, не запомнили имя отправителя?— Смутно. А вот текст помню. “Пройдет восьмого, около двадцати двух. Грузовик МАК с белым крестом”.— Браво! — восхищаюсь я. — Похоже, с памятью у вас все в порядке, а?Она снова розовеет.— Текст необычный, вот я и запомнила. А подписи не помню. Какое-то потешное имя….На меня текст производит впечатление. Именно восьмого произошла моя историческая встреча с покойной Фифи. А в телеграмме речь шла о грузовике. Вам все ясно или надо еще малость разжевать?— Если я когда-нибудь стану министром связи — продвижение по службе вам гарантировано, — сообщаю я маленькой почтарке. Киваю в подтверждение своих слов, и мой зрительный перископ погружается в глубины ее корсажа. Поскольку именно в этот момент она наклоняется вперед, передо мной открывается зрелище, способное возбудить нескромные мечты даже у несгораемого шкафа.Однако дело есть дело.— Раз уж я сюда забрел, — говорю я, — не могли бы вы соединить меня с Парижем?Она уверяет, что для нее это несказанное удовольствие, и спрашивает номер. Получает его, и через пять минут я слышу в трубке “алло”, произнесенное шефом с такой экспрессией, что у меня аж в ухе зачесалось.— Это Сан-Антонио.— Прекрасно, — хрипит Старик. — Есть новости?— В каком-то смысле. Но пока многовато неясностей. Ночью восьмого числа грузовик МАК прошел по шоссе Лион — Гренобль. Должно быть, вез что-то важное, поскольку именно его хотели взорвать. Думаю, вы были правы насчет собаки-бомбы. Неплохо было бы порасспросить военное начальство Лиона и Гренобля, не провозили ли они той ночью какой-нибудь особый груз? Полицию тоже. Вам, сверху, это провернуть удобнее, чем мне.— Куда сообщить результаты? — бурчит шеф. Секунду колеблюсь, потом решаю, что стоит остаться в этом районе. Раз уж тут все началось…— До востребования, почтовое отделение Сент-Альбан де Фур.— Прекрасно. До скорого.Вешаю трубку и откашливаюсь, чтобы прочистить глотку.Маленькая почтарка так и не вернулась к своему чтиву. Смотрит на меня так преданно, будто я спустился с небес, а не приперся на старом джипе. Спрашиваю, когда она закрывает свой ларчик. Она отвечает, что в шесть. Именно в этот момент на колокольне бьет шесть часов.— Вы живете одна? — интересуюсь я. Она молча кивает.— Слушайте, крошка, — проникновенно воркую я, — я так одинок в этом затерянном краю. Может, согласитесь закусить в моей компании?Она признает идею соблазнительной, но ей мешает отсутствие туалета. К тому же, если кто из жителей местечка увидит ее с мужчиной, он скажет мэру, тот скажет священнику, тот скажет ее начальству и ей сделают замечание.— Ну и бог с ним, — перебиваю я. — Буду ждать вас на машине у въезда в деревню. У фонтана, идет?Она решается. Говорит, что будет готова через час. Нетрудно сообразить: это время ей нужно, чтобы вымыться и надеть парадную форму.Выхожу, бросая ей такой же взгляд, какой кидает Фрэнк Синатра своей партнерше, встречая ее на балу у губернатора Техас-Сити.В ожидании, когда красотка приведет себя в порядок, сворачиваю за угол и заказываю большой стакан чинзано. Имею я право на минуту тишины?Дело, в котором я завяз, мучает меня. Оно странное: множество деталей, но ни малейшей логики.Возьмем собаку. Она должна была взорвать грузовик. Вместо этого погибла сама.Возьмем женщину. Ей принадлежит собака. Стало быть, именно она нацепила на бедняжку тот чудный ошейничек и выпустила ее на дорогу.Тем не менее она понятия не имеет, что приключилось с животинкой, и расспрашивает об этом деревенского идиота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35