Чан в рейсе, Чан с
друзьями, Чан с подругами... Потом налетит вдруг - топот, смех, крик,
грай, нечеловеческий клекот; а поутру - на молочно-белой коже смуглые
пятна его поцелуев и тающая в сиянии неба точка его орнитоптера. Разве это
скудно? Это просто смешно.
- Почему ты позволила ему вновь... прилетать?
- Откуда знаешь? - вскинулась она и сразу поникла. - Он?! - она не
произнесла, а почти всхлипнула это короткое слово, настолько унизительной
была догадка. Ринальдо не ответил, даже не кивнул, но его глаза никогда не
умели врать; конечно он, ответили они за Ринальдо. - Потому что он добрый!
- в отчаянии крикнула Айрис.
Ринальдо улыбнулся половиной лица.
Третий курс оказался критическим для Чанаргвана. Ринальдо ишачил на
него как мог, но Чан был уже совершенно не в состоянии заниматься
чем-либо, кроме тренажера, он находился на грани исключения и только клял
судьбу. Ринальдо делал за него вычисления, а Чан сидел рядом и клял
судьбу. И тогда хитроумный Ринальдо отказался что-либо делать и стал
говорить: "Бездарь!" Он говорил: "Ты никогда не оторвешься от Земли, разве
что пассажиром!" Он говорил: "Тебе пасти коров!" Чанаргван возненавидел
его, и Айрис возненавидела тоже: "Как ты можешь сейчас! Твоему другу
плохо! Надо помочь, а уж потом указывать на какие-то недостатки..." Только
на ненависти к Ринальдо Чанаргван выпрямился; только чтобы доказать
Ринальдо, и себе, и всем, что он - не бездарь и что Ринальдо - не
настоящий друг. Тогда они еще мыслили подобными формулировками. Полгода
спустя Ринальдо, уже собиравшийся все рассказать Чанаргвану, попал в
аварию на тренажере. Авария была редчайшей и крупной, почти невероятной,
отчасти Ринальдо был виноват в ней сам. Он так и остался полукалекой на
всю жизнь, но, пока он валялся по госпиталям и реабилитационным центрам,
слава подлеца, бросившего талантливого, но разбрасывающегося друга в
тяжкий момент, приклеилась к нему навечно; скоро уж все и забыли, почему
Ринальдо подлец, просто известно было, что на него нельзя положиться.
- И с чего это к тебе липнут наши дети? - вдруг сказала Айрис с
неприязнью. - Дахр... теперь - Чари... глазищи во, рот варежкой...
- Они мне доверяют.
- Вздор! Не знаю, как там Дахр, но о каком доверии может идти речь
между мужчиной и женщиной?
Бедная, подумал Ринальдо. Сгорела.
- А о чем может идти речь?
- О терпении, - отрезала Айрис. - Только о терпении. Ничего не знать
и делать вид, что все - как всегда.
Ринальдо только головой покачал.
- Идите есть! - крикнула Чари, растворив дверь. В комнату повеяло
свежим и вкусным. Ринальдо оглянулся. Чари успела переодеться. На ней была
теперь вызывающе изящная, короткая полупрозрачная хламида и невесомый,
совершенно прозрачный синий шарф до щиколоток.
- Ты оделась бы поприличнее, детка, - брезгливо приказала Айрис.
- Вот еще! - с вызовом ответила Чари и уставилась на Ринальдо. -
Теперь все так носят, - добавила она отчаянно, - когда хотят понравиться.
- Ринальдо, - сказала Айрис устало. - Уходи.
- Мама...
- Помолчи. Ринальдо, я тебя прошу. Ты здесь не нужен. Ты же всегда
это понимал, и сейчас понимаешь.
- Нет, - ответил он с непривычным и оттого еще более сладким
ощущением причинения ответной боли. Запретным и великолепным. - Не
понимаю.
Лицо Айрис покрылось красными пятнами.
- Выметайся.
- Мама! - вспыхнула Чари. - Как тебе не стыдно!
- Молчи, ты не понимаешь.
Ринальдо медленно поднялся. Чари подскочила к нему и с силой ухватила
за локоть.
- Не вздумайте уйти, - быстро произнесла она. - Это бывает с ней. Это
оттого, что Дахра нет и отец снова перестал прилетать. Я уже поставила на
стол замечательную окрошку, вы в жизни такой не пробовали...
- Чари-и... - с мукой выдавила Айрис. - Ты не понимаешь!
- И не желаю, - энергично возразила Чари. - Не желаю понимать, как
можно так обижать человека. Когда поймешь такую гадость - надо перестать
жить.
- Чари, - укоризненно произнес Ринальдо, осторожно освобождаясь от ее
крепких пальцев. Чари озадаченно смотрела на него. Айрис бессильно уронила
голову на сомкнутые ладони; длинные белые волосы упали почти до колен,
слабо раскачиваясь единой слитной массой.
- Этот чижик - мой первый муж, - глухо произнесла она из-под волос.
Глаза Чари стали на пол-лица.
- И... правда? И я - вот его дочь?
- Нет! - выкрикнула Айрис, вскочив и сделав непонятный жест руками. -
Никогда!
- А что же ты... Все равно не понимаю. Его дочь, скажи!
- Нет, Чари, нет, - мягко сказал Ринальдо. - Мы с твоей мамой были
очень недолго. Подо мной взорвался тренажер, и я стал смешной. А твоя мама
- трагическая натура, она не любит смешного.
Тогда компания студентов разлеталась с пляжа; Ринальдо не было, он,
как всегда, не сумел выкроить время, был занят, и Айрис загорала сама по
себе, одна, и им с Чаном, которого она давно знала как близкого друга
мужа, было по дороге. Он вел орнитоптер в двух метрах над морем, вдоль
скалистого берега, лавируя на предельной скорости с немыслимым
мастерством, в полумраке, грозившем стать тьмою. Айрис вскрикивала
ежеминутно, и Чанаргван оборачивался к ней, сверкая безукоризненной
улыбкой. "Мы убьемся... столкнемся..." - пробормотала она, судорожно
цепляясь за его локоть. "Не убьемся", - просто ответил он, и она поняла,
что это правда. "Мы убьем кого-нибудь..." - беспомощно прошептала она, в
глубине души ожидая, что он ответит: "Не убьем" - и это тоже будет правда,
но он снова осветил ее абсолютно правильным полумесяцем улыбки и ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36