- Хлопотно, - застенчиво улыбнулся Мэлор в ответ. - Вечером же все
равно обратно стелить.
- М-да... А Бекки что же не следит за порядком?
- Ну, Бекки... ей тоже дел хватает. Вот мы тут сидим с тобой, приятно
беседуем, а она сегодняшний материал обрабатывает.
Костя всплеснул руками.
- Эксплуататор! Завтра, что ли, не поспеете?
- Завтра еще не скоро, - пробормотал Мэлор, и в этот миг дверь
растворилась, выплеснув из коридора в сиреневый сумрак каюты короткий вал
света.
- Привет! - удивленно, но обрадованно сказала Бекки Косте. - Опять
полуночничаете?
Концы толстых рулонов, пестрых от чисел и многоярусных формул,
свешивались, покачиваясь, с ее рук. Мэлор вожделенно сглотнул.
- Привет, коли не шутишь. С чем пожаловала-то?
- Ни с чем, ребята. Результат прежний, - со вздохом ответила она. В
ее голосе так и слышалось: вы уж не бейте меня за это. - Вот, - жалобно
сказала она и, как фокусница, начала поспешными зигзагами расшвыривать на
пол ленту, наспех всматриваясь в то, что пробегало у нее между пальцами.
Расшвыряла метров семь, остановилась, протянула Мэлору. Тот замотал
головой:
- Да верю я!
- Засим я, пожалуй, откланяюсь, - сказал Костя негромко. - Не горюй,
Мэл.
Он нерешительно потоптался, опять разгладил примявшееся под ним
покрывало и вдруг, нырнув лицом во всклокоченные рулоны, поцеловал руку
Бекки. Она, заулыбавшись, попыталась ему помочь, как-то выпростав ладонь
из колышущихся витков, и уронила один рулон - тот мягким, но увесистым
комом рухнул вниз и, чуть подпрыгнув на полу, замер.
- Наверно, забыл уж, какого цвета глаза у жены, - укоризненно сказал
Костя.
- Карие, карие, - пробормотал Мэлор, с отсутствующим видом глядя на
лежащий рулон. Бекки засмеялась и показала Косте язык. Костя хмыкнул.
- Вот, ей-богу, имеем связь, но не ловим, - вдруг внятно проговорил
Мэлор. - Пространственные деформации имеют не ту структуру, что мы ожидали
по большой теории. Смех и слезы - переселение началось вслепую. Куда
спешат? Загорелось вдруг. Не понимаю я их... Завтра третий корабль пойдет,
сто тыщ народу, уверены, что их встретят на готовеньком, - а если там
заминка какая-то?
- Ну, разумеется, - проворчал Костя. - Твоих прозрений не подождали.
Ох, Мэл...
- Но ведь это дело дней! - воскликнул Мэлор. - Надо еще чуть
подумать. Я же чувствую - вот-вот что-то сдвинется в мозгу...
- Если так пойдет - у тебя там и впрямь сдвинется.
- А, тебе бы только шутки шутить.
- Мэл, - осторожно спросила Бекки, - ты из-за этого и не просился?
- Ну, в общем, - сразу сникнув, буркнул Мэлор.
Пусть всегда так и знает, подумал он. Она же не терпит, чтобы из-за
нее кто-то чем-то жертвовал. Да и разве это жертва? Сдалась мне эта Терра
без нее!
Но в душе он все время ощущал: сдалась.
Стало тихо.
- Ну, я пошел, - сказал опять Костя. - Доброй ночи.
Столб света прыгнул из коридора и выпрыгнул обратно.
- Кофе согреть? - спросила Бекки.
- Да нет, какой уж кофе. Спать пора.
- Давай, - сразу согласилась она и стала краснеть. Пошел второй
месяц, как они жили вместе, - и все равно краснела. Мэлор отпихнул ногой
рулон и шагнул к Бекки. Рулон, шелестя, петляя и разматываясь, укатился к
двери.
- Ей-богу, из-за этого, Бекки, - убеждающе сказал Мэлор. - Ведь моя
же установка была на очереди, ты подумай... Я же чувствую, что прав... и
ты чувствуешь, правда?
Она взяла его ладонь свободной рукой и, по-котеночьи щурясь,
потерлась об нее горящим лицом.

РИНАЛЬДО
Долгие годы индустрия планеты ориентировалась на переселение.
Разработаны были принципы гиперсветовой коммуникации. Построены и испытаны
корабли, они продолжают создаваться - молниеносные города, способные
перебрасывать на другой край Галактики до ста тысяч людей за рейс. Найдена
землеподобная планета. И теперь, когда вот уже, вот уже спасение, когда
казалось - успели все-таки и близок был блаженный миг расслабления,
счастливого отдыха от трудов, вдвойне невыносимых оттого, что о них и о их
смысле непозволительно говорить вслух... Что это? Почему, за что?
Ведь гибель...
Ринальдо на ощупь сунул руку в карман и вытащил ампулу с лекарством,
приложил к тыльной стороне ладони, нажал на донышко. Лекарство с легким
зудом пронизало кожу.
Удушье отпустило почти сразу. Ринальдо осторожно впустил воздух в
легкие. Смог увидеть, как Астахов тревожно смотрит на него, перегнувшись
через стол.
- Позвать врача? - спросил он опасливо.
- Нет, нет, - Ринальдо попытался улыбнуться. - Пустяки. Уже все.
Спасибо, Валя.
Врача... Хоть об пол черепом бейся.
Адмирал молчит и безнадежно глядит в стену. Ему худо. Ведь не кто
иной, как он кричал вчера: я знаю эти машины! Он забыл, что когда
вторгается непредсказуемое, конкретные знания пасуют. А неконкретное,
вкусовое неприятие не доказывается... почему-то. И адмиралу теперь худо.
Настало время этических абстракций - оно всегда возвещает о своем приходе
катастрофой, перед которой пасуют конкретные знания, - и он, страдая,
ждет, что скажет Ринальдо, который болтает, но выручает: в детстве, когда
знойный мальчик не успевал с уроками, потому что надо было целоваться с
девочками или драться с другими мальчиками; в Школе астронавигации, когда
знаменитый курсант до одури бесился на тренажере, выковывая мужское тело
предельными нагрузками, дрессируя себя до полного автоматизма реакций,
уводя в неразмышляющий инстинкт каждое движение каждой мышцы и каждой
мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36