.. Фельетон.
Да нет, но было же хуже, вспомните, ведь прокисали, плесневели, гнили на
корню!.. Историческое произведение.
Да-а.
Впрочем, возможно, в тот самый миг, когда пишутся эти строки,
какой-нибудь особо прозорливый, особо чувствительный рефлектор-рефрактор уже
поймал контур живого лица. Не ноздрю, не выбитый глаз, не прыщ на скуле -
лицо. Уж не от статьи же ожидать новых очертаний, статья может лишь подвести
итоги уже сделанного; двигать процесс может только сам процесс, а отнюдь не
его анализ. Теория суха, а древо жизни вечно зеленеет... кхе-кхе... особенно
при уровне заражения местности в 1991 кюри.

И.В.Знаменская
ЗЕРКАЛО ГАЛАДРИЭЛИ
... Забавно будет лет через триста припомнить эти разборки по поводу судеб
национальных литератур в общемировой культуре. Да и через сто лет подобное
удовольствие покажется, полагаю, исключительно изысканным и узко специальным
- нечто такое для гурманов духа и памяти...
А сегодня едва ли хватит у нас прозорливости возблагодарить "текущий момент"
- со всей его растерянностью, с отдиранием от тела и души того немногого,
что, казалось, навечно (как вечным казался строй) присосалось к нам в
качестве тоненького такого пожизненного бессмертия: Надежды на твердое
пенсионное обеспечение, Веры в собственную неподкупность (поскольку никто и
не пробует покупать), Любви к непреходящему шпротному паштету, встречающему
нас в любой торговой точке родной страны, будь то Коряжма, Наманган или
Анадырь. Да, не благодарим, а стоило бы...
Конечно, если спуститься с небес еще не произнесенных обобщений в нашу
родную кошару, то есть оборотиться к стукнутому ныне пыльным мешком
литературному процессу и увидеть на прилавках "Приключения космической
проститутки", изданные многосоттысячными тиражами, или, перелистав "Книжное
обозрение", не найти там (за исключением братьев-эмигрантов) на полсотни
наименований и трех заветных фамилий, вызывающих желание немедленно бежать в
магазин - только и мыслей, что в смертной рубахе вскарабкаться на
заплеванный Парнас и дожидаться там труб Страшного Суда.
Конец света. Литературе, которой мы жили, места нет.
Однако всем, успевшим соскучиться за считанные годы перестройки по тому
тяжелому равномерному гнету, который и заставлял наиболее крепких, в
соответствии с физическим законом о противодействии, выпрямлять спину, можно
порадоваться: нарастает давление. Пусть несверху, а как бы изо всей
окружающей среды, но - нарастает.
Хаос створаживается в систему.
Какой она будет - это еще вопрос, но конъюктура изменилась; способы давления
и изгнания за границы освещенного круга меняются, меняется и длительность
присутствия в этом круге. О пожизненной ренте, обусловленной послушанием и
(или) бездарностью, либо, что реже, талантом, говоритьб уж не приходится.
Прежде, чем у нас привьется и развернется в своем цивилизованном виде
институт литагентов, прежде, чем обретут реальные очертания цены на бумагу,
истинная литература окажется в состоянии жесточайшего прессинга по всему
полю, получая мобилизующие толчки от дешевеющего (во всех выражениях, кроме
денежного) детектива, дебилизованной (не путать с демобилизованной!) до
комиксов фантастики, социалистической эротики, стремительно вырабатывающей
рвотный рефлекс на близость...
Берег родной обвалился, и все мы, умеющие и не умеющие плавать, сыплемся в
холодную воду "нового мира", где неизменным и знакомым для всех остается
одно - человеческая природа.
Но посему - и будем жить, так как количество "творцов" и "ремесленников" в
стабильных (да и стабилизирующихся) социально-исторических структурах в
процентном отношении неизменно. Так же, как количество гениев и злодеев в
любой популяции. Ибо генофонд со временем восстанавливается, а давление
внешнее снова провоцирует контрдавление внутреннее, именуемое подчас -
вдохновением.
Не научились подзаряжаться от приятного - будем подзаряжаться от противного.
Этакое преображение энергии, если хотите; бесшабашный праздник селения, из
которого сборщики податей уволакивают последний грош.
Трагедия, а как ни странно (и как всегда!) - оптимистическая.
... Кстати, резервы иностранного чтива, изданного до 1973 года и дающие
возможность получать советскую "сверхприбыль" - вполне обозримы и
исчерпаемы. Далее заказывающих музыку дельцов ждет коммерческий вакуум,
который, хочешь-не хочешь, а придется восполнять отечественной
беллетристикой, необъяснимо воздымающейся время от времени горообразованиями
высокой литературы.
Откуда возьмутся воздымания? От верблюда. От тех горбов, той ноши, которая
всегда с тобой. Если ты и есть запланированный популяцией урод, то есть
впереди идущий в какой бы то ни было области. Пролагающий тропу по минному
полю собственного разума, собственной души. Тебя ведь хлебом не корми, а дай
забраться (или хотя бы попробовать забраться) в такие дебри прозрения, где и
переаукнуться пока не с кем, так что и физическое бытие иной раз прерывается
аккуратной рукой, оберегающей свои закрома до лучшего времени.
А те, кто не очень-то и кормили тебя хлебом, будут с удовольствием
потреблять первый, а то и второй пласт узренного тобой, не углубляясь в
особо пощелкивающую темноту и не удивляясь твоему безвременному уходу, а
по-массолитовски, по-ресторанному - "...но мы-то - живы!"
Так что - есть определенная вера и в читателя-земляка, насквозь пропотевшего
от суеты, и в ежедневно без особых усилий меняющего бельишко читателя
"общемирового". Захочет он загадочной русской души, ибо на уровне души
национальность ее постепенно теряет смысл, а загадочность, наоборот,
приобретает его, наращивает цену, неизмеряемую и в самой твердой валюте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23