Но, прежде чем люди вспомнили об этом, Джвебе оттолкнул Павле, кинулся к своей лошади, вскочил в седло и сорвался с места. Люди отбежали к краю дороги и, когда Джвебе проскакал и скрылся в проулке, снова сгрудились.
— Откуда здесь взялся Джвебе Букиа?
— Что ему нужно от Павле?
— Господи, да он чуть не задушил Павле.
Подбежали к Павле, стали приводить его в чувство.
Кто-то стер с его лица пот, кто-то стал растирать шею, кто-то принес воды и плеснул в лицо. Павле сперва никак не мог вздохнуть, он все облизывал посиневшие губы и моргал глазами, затем, немного придя в себя, несмело огляделся и, убедившись, что Джвебе поблизости нет, пробормотал со злостью:
— Вот кто хочет вас перебить — сын большевика Беглара Букиа.
— Что ты болтаешь, проклятый Павле?
— Сын нашего Беглара, Джвебе, хочет нас перебить.
— Беглар там за наши права хлопочет, а ты тут на него наговариваешь, балаболка?
— Беглар не пускал сына в гвардию!
— Ох, и ядовитый у тебя язык, Павле!
— Твоей правде и то не поверишь, Павле!
Все загалдели, отвергая слова Павле, не принимая их, отбрасывая прочь. Не может сын Беглара Букиа пойти против народа.
— Ой, чтоб мне ослепнуть, как же это я не узнала Джвебе?— воскликнула женщина с младенцем на руках.
— Не в своем ты уме, Павле,— укоризненно покачал головой тот, кто остановил его лошадь.
— Слава богу, что Беглар не слышит, как ты говоришь о его сыне. Он бы тебе язык вырвал.
— Человека с таким языком и придушить не грех.
— Не человек ты, а чирей на теле, Павле.
— А что я такого сказал?— вскипел Павле, ворочая жилистой, как у петуха, шеей.— Прочистите-ка уши, люди! Из пушек палят, убивают вас, а вы, черт вас побери, все еще не верите мне.
— Сын Беглара не станет нас убивать,— сказал крестьянин, остановивший лошадь Павле.
— Сын Беглара такой же солдат, как и другие,— сказал Павле.— Солдату что прикажут, то он и исполнит. Солдат присягу дает,— расхрабрился Павле,— за нарушение присяги его могут повесить или расстрелять. А, черт! — Павле провел рукой по шее.— Чуть не задушил меня, проклятый! Как клещами сжал... Я, милые мои, пять лет был в солдатах, не вам меня учить, что такое солдатская доля.
— Я тебе не про солдатчину, а про Джвебе толкую,— спокойно возразил ему крестьянин, остановивший лошадь.
— Что это мы тут галдим, люди! — крикнул один из крестьян.— Айда в поле, помогать Беглару!
— Пушкам грудь хотите подставить, дурачье!— возмутился Павле.— Пусть подставляет грудь тот, кто виноват.
— Нужда виновата, а не веселье...
— Мне тоже не до веселья, Ипполит, но я у тебя ничего не отнимаю,— огрызнулся Павле.
— Как можно отнять то, чего нет,— усмехнулся Ипполит.— Беглар отнимает у тех, у кого есть.
— Идемте, люди, бросимся в ноги гвардейцам. Это же не солдаты русского царя, это же наши дети.
— Наши дети! — хихикнул Павле и, закашлявшись, схватился рукой за горло.— Чуть не задушил меня один из этих наших сыновей. Сыновья пуля, по-вашему, слаще, да?
— Молчи, чтоб на тебя божий гнев свалился,— сердито прикрикнула на Павле женщина с ребенком на руках.— Не думаешь, что плетешь.
— Что слышу, то и плету,—сказал Павле.—Я ни от большевиков, ни от меньшевиков не жду добра. Пропади они пропадом — и те и другие. Вот как я думаю, милые мои односельчане. А что касается земли — так на помещичьей земле работали мой дед, мой отец, да и сам я пашу арендованную землю, но ни дед, ни отец не померли с голода. И я, слава богу, живу. Не слышали разве — чужое впрок не Пойдет. Я и половиной урожая довольствуюсь. Чем есть чужой сдобный хлеб, лучше лизать золу в своем доме. Награбленное в горле застрянет. Нет, не хочу чужого. Боже от него сохрани. Кто трудится, тот себе кусок хлеба найдет. А вы идите подставляйте грудь под пушки. Идите!
Павле выкрикивал эти слова, но никто уже не слушал его. Все ушли в поле, туда, где, как понимали люди, решалась судьба всей деревни. Павле остался на дороге один со своей пузатой кобылой. Односельчане не поверили его недоброй вести, не поверили и потому, что снаряды ничего не повредили,— так, может, это просто шальные снаряды.
На заречное поле перебрались кто на пароме, кто вплавь. Когда нужда прижмет, ни воды не боишься, ни огня и, если надо помочь близкому соседу, река не преграда. В другое время никому и в голову не пришло бы переплывать бурную реку. Еще недавно многим казалось, что учитель Шалва идет на страшный риск, переправляясь на пароме, а сейчас многие готовы были на бревнышке переправиться, лишь бы помочь Беглару. Множество людей собралось сейчас на заречном поле, на которое только недавно они со страхом смотрели издалека. Среди тех, кто решительно стал сейчас плечом к плечу с Бегларом, были и те, кто еще нынче утром клял его, и те, кто еще час назад страшился крови и громко кричал, что отобранная у Чичуа земля ляжет тяжким проклятием на всю деревню. Они стояли теперь плечом к плечу с Бегларом и Иване, с Нестором и Гайозом. Они стояли рядом с теми, кто бесстрашно посягнул, на помещичью землю и не боялся сейчас ничего. Вместе с ними был и Шалва, неестественно
спокойный, словно вошедший в сговор с Бегларом. Они стояли рядом — Шалва и Беглар, как единомышленники, хотя единомыслия еще не было. Но грозящая деревне беда не могла не сблизить их.
Люди стояли насторожившись и всё смотрели в ту сторону, откуда могла прийти беда, откуда она известила о себе грозным голосом пушки. Неужели придут? Неужели еще будут стрелять? Тишину нарушало лишь частое дыхание тех, кто только что переплыл реку. Скоро и они притихли. И вот тогда, когда люди уже подумали было, что отряд, в котором служит сын Беглара и Маки, не станет стрелять в них, на поле появились гвардейцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53