Ловил он ее руками. Он так быстро и ловко совал руку под камень, что рыбешка даже не успевала ускользнуть.
Кончив работу, отец позвал его, и они вместе отправились домой. Отец нес на плече связку травы для коровы, а Варден свою добычу. Вымокший, усталый, но довольный уловом, Варден сиял от счастья: еще бы, смотрите, люди, как они вдвоем с отцом возвращаются с работы. Кормильцы! Мать почистила рыбу, вымыла ее, посыпала солью, бросила на раскаленные сковороды. Рыба так аппетитно трещала, с таким смачным треском лопалась тоненькая ее шкурка и по всему дому распространился такой аромат, что Варден и малыш Джвебе чуть ли не щелкали зубами от нетерпения — так им хотелось поскорее отведать лакомую еду. Джвебе очень любил рыбу, и мать подкладывала ему на тарелку побольше, чем другим, но мальчику и этого не хватало, и он отнимал вкусную рыбешку у Вардена.
Потом, когда отец полностью доверил Вардену плуг и дал ему в руки мотыгу, Варден понял, почему Беглар съедал целый горшок лобио, целый пучок зеленого лука и несколько тарелок гоми. Понял тогда Варден и сладость и горечь лобио и гоми. Горечь потому, что половину добытого их трудом урожая кукурузы забирали Чичуа.
...Вот и паром. Бахва, наверно, спит. У Вардена ноги увязли в пашне, он всей грудью, всем телом, всей кровью вдыхал неповторимый запах земли. Она полита и его потом.
«Хорошо вспахали,— одобрил Варден.— Скоро эта земля будет твоей, отец. Скоро вашей будет эта земля, мои дорогие односельчане».
Из деревни сюда, в поле, отчетливо донеслась утренняя перекличка петухов. Варден пошел к реке. Еще издали услышал он плеск воды и подумал о том, что помнил, как шумит эта река его детства, всегда — и на фронтах, и в лазаретах, на всех своих нелегких солдатских дорогах. Запах вспаханной земли, голоса деревенских петухов и плеск быстрой волны, казалось, вернули Вардену уплывшие безвозвратно десять лет... И было такое ощущение, будто бы он снова тот Варден, который жил когда-то здесь, на берегу реки.
Варден вдруг успокоился и подумал: я уже никуда не спешу, за мной никто не следит, ничто меня не печалит. Он подумал так, и его охватила головокружительная беспечность. Варден замедлил шаг, чтобы подольше сохранить это давным-давно позабытое ощущение, и даже зажмурился от непривычного блаженства.
Плеск воды становился все громче. Это набегающие волны разбивались о борта парома. И этот звук был знаком Вардену. Сколько раз давал ему Бахва багор и рулевое весло, сколько раз переправлял Варден паром с одного берега на другой.
Бахва спал, но как только Варден ступил на паром, старик тотчас же проснулся.
— Кто это?— спросил он у выросшего перед ним человека в бурке.
— Чего ты испугался, Бахва? Варден я!
— Какой Варден?
— Букиа.
— Сын Беглара?!— изумился паромщик.— Жив?! Ну, слава богу, слава богу... Никто уже не надеялся, что ты вернешься, парень.— Бахва обнял Вардена и расцеловал.— Молодец, парень! Ну и молодец, что вернулся живой!
— Какой я парень. Мне уже за тридцать, Бахва!
— Ну и что же, зато живой вернулся.
— Живой. А как у нас дома, Бахва?
— По тебе все тоскуют, извелись.
— Все еще тоскуют?
— А как же иначе, Варден... Тоскуют, скучают, ждут. А так дома у вас все в порядке,— сказал Бахва, но по тону его чувствовалось, что это далеко не так.— Да вот в деревне неспокойно, Варден.
Тут паром крутануло на быстрой волне, и Варден схватился за багор. На этом пароме переправлялся Варден, когда десять лет тому назад уходил в армию. Но тогда река не бесновалась так, тогда река была тихая, голубоватая, и был не рассвет — был солнечный день, и Варден избегал печального взгляда матери, хмурого взгляда отца и заплаканных глаз Джвебе.
Паром еще раз крутануло, и Варден еще раз удержал его. Одна из лодок парома жалобно затрещала под ударом волны, но Варден не испугался. Он любил бешеный натиск волн, он мог долго любоваться их белыми гривами.
— Погоди, Варден! — Бахва отобрал у него багор.— Все входы в деревню перекрыты гвардейцами.
— Гвардейцами?!
— Да, гвардейцами. Потому и беспокойно в деревне, что к нам гвардейцы пришли. Усмирители. А сейчас они говорят, что разбойника ловят, Чучу Дихаминджиа.
— Назад, Бахва! — велел Варден.— Давай, давай назад!
— Вот это верно.
Паром уже был на середине реки, когда со стороны деревни к ней подскакали три всадника.
— Эй, куда ведешь паром? — закричал Татачиа Сиордиа.— А ну давай сюда. Слышишь, сюда, а то стрелять буду, Сиорд я, Татач! Копейку на лету пробиваю.
Взводный сорвал с плеча карабин, но Варден уже успел скинуть бурку и бросился в воду так, что и всплеска не было.
— Эй, чтоб тебя! Не то что человек, сам черт не уйдет от меня...— крикнул взводный и выстрелил.— Знаю я, кто это пожаловал, знаю...
Выстрелили и прискакавшие со взводным Закро Броладзе и Юрий Орлов.
Варден, глубоко ныряя, плыл по течению. Татачиа Сиордиа стрелял без передышкой. Пуди его ложились все ближе и ближе к голове Вардена, когда она появлялась над водой. Закро и Юрий стреляли, как говорится, в «белый свет». Они не собирались убивать человека, да и за что? Мало ли кого теперь называют разбойником.
Паром причалил к берегу.
— Ничего, не уйдет, мы его там, внизу, перехватим. Ты, Орлов, оставайся здесь, арестуй этого сукиного сына паромщика, а ты, Броладзе, за мной! — крикнул взводный, пришпоривая коня.
— Кто это был у тебя на пароме? — спросил Орлов у Бах вы.
— Цаленджихский разбойник Чуча Дихаминджиа,— сказал Бахва.
— А зачем ты взял на паром разбойника?
— Под дулом револьвера взял,— сказал Бахва.
— Ловко отвечаешь,— похвалил Орлов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53