Никуда не годились столовки, туго было с продовольствием, врачей не сыскать было по всей округе. А ведь лихорадка никого не миловала.
Кочойа Коршиа поехал за рабочими перво-наперво в Зугдиди и Хоби, а затем уже в Сванетию и Рача-Лечхуми. В то время первым секретарем Хобского райкома партии был Варден Букиа, односельчанин Кочойа, перед которым он всегда благоговел и преклонялся. Ведь, по его же словам, Варден был прислан сюда самим Лениным. И Кочойа мечтал стать для людей столь же необходимым, как и Варден Букиа.
Варден не видел Кочойа с тех самых пор, как тот закончил институт. И как велика была его радость, когда Кочойа предстал перед ним в качестве парторга «Колхидстроя».
Узнав причину приезда Кочойа, Варден ответил:
— Лучшего помощника, нежели Зосиме Коршиа, в этом деле тебе не найти. Народ поверит ему. Ведь одно время Зосиме Коршиа именно в Чаладидских и Коратских лесах пас табуны князя Чичуа. Он те места вдоль и поперек исходил и знает их что свои пять пальцев.
— Об этом я не раз слышал, дядя Варден,— робко перебил Вардена обрадованный его предложением Кочойа.— Зосиме столько рассказывал мне об этих местах, про лесную царицу и Очокочи1, про вконец одичавшего Гудуйа Эсванджиа...
— А не рассказывал ли он о своей встрече с лесной царицей? — усмехнулся Варден.— Он, сказывают, с такой прытью бросился ее преследовать, что едва в болоте не утоп. Гудуйа Эсванджиа и вызволил его тогда.
— Говорили, Гудуйа сам был по уши влюблен в лесную царицу, потому и ушел, мол, в лес.
— Да чушь все это. Тут уж маху дал Зосиме. Гудуйа Эсванджиа весь свет стал не мил. Как ни пытался я из лесу его выманить, ничего не вышло.
— Я помню, многие верили в существование лесной царицы,— сказал Кочойа.— Все так расписывали ее красоту, и впрямь поверишь.
— В детстве и я представлял себе лесную царицу эдакой красавицей.
— А я даже был влюблен в нее.
— Чего греха таить, и я не отстал от тебя. Все искал да искал ее в Коратских лесах, — снова усмехнулся Варден.— Только свою лесную царицу я не в лесу нашел, а в деревне нашей.
— Как поживает тетя Эка?
— Как ей быть с таким вот муженьком? Сначала она меня десять лет из армии дожидалась. Вроде бы вернулся я, но дома меня ни днем ни ночью не застать. Помнишь, какое обещание я дал Ленину?
— Как не помнить: «Даю слово-, Владимир Ильич, я больше не заставлю Эку себя ждать». Так ведь?
— Так, так. Выполнил я свое обещание, но и сейчас Эка одна-одинешенька. Не припомню, чтобы хотя бы одно воскресенье мы провели вместе.— Варден замолчал и смущенно взглянул на Кочойа.— Постарел я, видно, потому и скулю... Ты, наверное, слышал, что брат мой Гванджи в комиссариате земледелия работает,— переменил тему разговора Варден.
— Я и о том еще слышал, будто Гванджи на нашу опытную станцию переходить собрался.
— Бывал, бывал я на вашей станции. Нам и сейчас уже саженцы позарез нужны. А на двести двадцать тысяч гектаров осушенных земель их не напасешься — миллионы потребуются.
— Эх, когда это еще будет! Слишком уж за многое мы сразу взялись.
— Об этом и я не раз думал.
— Да, об этом многие думали. И сейчас еще думают.
— Помнится, этот вопрос в «Главводхозе» ставился.
— Ставился, как же. Но до сих пор еще не решился. Но Андро Гангия не теряет надежды.
— Ну, уж если Андро Гангия за дело взялся... Я ведь его хорошо знаю — мы с ним в партшколе вместе учились..
И вправду поверили крестьяне Зосиме Коршиа. Опираясь на посох, ходил по деревням девяностолетний старец, звал на стройку старых и малых, мужчин и женщин. Чуть ли не райским садом рисовал он всем землю осушенной Колхиды.
— Да ты никак проповедником заделался, Зосиме,— посмеялся над ним однажды полевод Павел Хвингиа.— Одной ногой уже в могиле стоишь, а все утихомириться не можешь. Пока землю ту осушат, от тебя косточки и то не останутся. Охота тебе за других убиваться!
— Это тебе с твоим куриным умом да с поганым языком ничего на белом свете не дождаться. Всю жизнь ты так и прожил, ни во что не веря. Сначала не верил, что большевики землю дадут крестьянам, теперь вот не хочешь верить, что болота эти осушат. И все потому, что сердце твое ядом пропитано. Для кого я стараюсь? Для детей своих, для внуков своих, для народа нашего стараюсь. Да тебе этого все едино не понять...
Триста человек привез на стройку Зосиме Коршиа за какой-нибудь месяц...
Кочойа был еще ребенком, когда Зосиме говаривал ему: «Весь в отца ты своего покойного вышел. А отца твоего Авксентия бог умом не обидел, башковитый был мужик — ого- го».
Как в воду глядел Зосиме Коршиа. По всем статьям Кочойа в отца своего вышел. Правда, не смог он, оставшись сиротой, продолжить учебу после окончания двухгодичной школы сельского учителя Шалвы Кордзахиа. Но когда в Грузии установилась Советская власть, двенадцатилетний Кочойа пошел в третий класс и закончил девятилетку за четыре года. Да и институт он закончил в три года...
Тариэл Карда своим низким баритоном неторопливо, раздумчиво, четко выводил каждое слово. Говорил и пытливо вглядывался в лица слушателей, чтобы уловить каждое движение их мысли.
— Итак, надо попросить крестьян, работающих на Ланчхутском участке, перейти на Чаладидский,— как бы продолжил выступление парторга Тариэл Карда.
— Просите не просите, товарищ начальник, не перейдут ланчхутские крестьяне на Чаладидский участок,— снова визгливо выкрикнул Исидоре Сиордиа и возбужденно хлопнул ладошкой по колену.— Ни один не перейдет, попомните мое слово.
— Перейдут, чего там. Ведь они тогда раньше землю полу
чат,— словно не слыша Исидоре, обратился к Важе Джапаридзе Спиридон Гуния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125