Дел у него было невпроворот, и он непрерывно носился на своем мотоцикле или допоздна засиживался в своем кабинете. Иногда и без дела, но в постоянной готовности к нему. Вот и теперь он был в кабинете. Уча робко, едва слышно поскребся в Дверь и, не ожидая разрешения, вошел в кабинет вместе с Цией.
Лонгиноз строго смерил Цию взглядом и едва не подмигнул ей, что происходило с ним всегда, когда он видел красивую женщину. А Ция настолько поразила Лонгиноза своей красотой, что даже пот выступил у него на лбу. Опасаясь, как бы спутник Ции не заметил его состояния, Ломджария строго спросил их:
— Что привело вас в столь позднее время? Вы что, не знаете, работа давно уже закончилась.
— Нужда привела нас к тебе, Лонгиноз.
Только сейчас Ломджария узнал Учу.
— Э, да ведь ты никак Уча Шамугия?
Что, не узнал меня?
Узнать-то узнал, но ты в таком виде, что. Ты, случаем, не с рыбалки возвращаешься? Где это тебя так угораздило?
— Какая там рыбалка, Лонгиноз...
— Ох и хитрец. А сам на крючок такую девочку подцепил.
— Эта девочка, Лонгиноз, моя невеста.
— Невеста?! — Лонгиноз вскочил, за руку поздоровался с Цией и, не сводя глаз с ее босых ног, подвинул ей стул.
— Ты, видать, босиком ее похитил! В спешке, видно, было не до обуви. Угадал?!— Лонгиноз по-прежнему не смог отвести глаза от стройных Цииных ног.
— И вовсе нет. Нашу обувь море унесло, дядя Лонгиноз,— смущенно пробормотала Ция и, стремясь спрятать ноги от его жадного взгляда, села на стул.
— Вы что же, прямо в одежде в море купались?
— Да, в одежде.
— Это еще почему?
— Не знаю.
— И ты не знаешь?— на этот раз Лонгиноз обратился к Ции.
— И я не знаю,— потупилась Ция.
— Ну и ну!
— Невелика отвага! — засмеялся Уча.
— Отвага в любом деле нужна, парень.
— Это верно, Лонгиноз,— согласился Уча.
— Еще бы, в этом уж я толк знаю. Долго ты собираешься босиком водить этого ангела?
— Ну, сейчас уже пора отдыхать. А утром я ей раздобуду обувку,— сказал Уча.
— Где же она спать собирается, если не секрет?
— У вас.
— Где, где?
Уча протянул ему записку Гванджи Букиа.
— Это вам директор опытной станции прислал.
Лонгиноз быстро пробежал записку глазами.
— Так вы в нашем бараке жить будете?
— В вашем бараке. Только не мы, а я одна.
— Ты — здесь, Уча — в Кулеви? Что это за жизнь?
— На первое время мы так решили.
— Так не годится. Я и дня не выдержал бы врозь.
— Но у нас нет другого выхода.
— Что значит нет? Есть у меня одна свободная комнатка. Вот и вселяйтесь вдвоем.
— Ничего не получится.
— Это отчего же?— заинтересовался Лонгиноз.
— Пока мы не закончим прокладку главного канала и не осушим Коратский массив, это невозможно.
— Ничего не понимаю,— удивился Лонгиноз.
— Пока мы на земле не поселимся, свадьбу играть не будем.
— Вот это да! Но при чем здесь земля?
— Мы обещание дали,— осмелев, сказала Ция.
— А еще молодежь называется! Кому вы это обещали? Не богу же?
— Мы свое слово нарушить не можем, иначе зачем было обещать?
— Кто вам мешает забрать его назад, кто?
— Совесть. Мы с Антоном Бачило дали друг другу слово сыграть свадьбу в день открытия главного канала. Циины родители нам то же условие поставили: мол, никакой свадьбы, пока на земле не поселитесь.
— Условие неплохое,— сдался наконец Лонгиноз. — Умные, видать, родители у Ции. А невеста Антона такая же красивая, как Ция?
— Для меня нет никого красивее Ции.
— Уча! — рассердилась Ция.
— Я сказал, что думал, Ция.
— И мне казалось, что прекрасней моей невесты нет никого на свете. А теперь мне кажется, что каждая женщина красивее моей жены.
— Нельзя так говорить о своей жене, товарищ Лонгиноз,— вежливо упрекнула его Ция.
— Что-о-о?.. — Вдруг Лонгиноз покраснел от стыда.— Верно ты сказала, дочка. Я пошутил. Моя жена для меня и сейчас еще красавица. И люблю я ее ничуть не меньше, чем тогда, в первый день.— Ломджария поднялся: — Ну что, пошли! У меня для тебя настоящая светелка припасена, какая и положена царевне. Только вот не доводилось мне босых царевен встречать,— засмеялся он, помимо воли скосив глаза на стройные Циины ножки.
Комната оказалась действительно уютной. Два широких окна с пестрыми занавесками глядели во двор. У стен стояло две кровати с тумбочками, посередине комнаты — три стула, в углу — шкаф для одежды.
— Ну, чем не светелка! — воскликнул Лонгиноз, уловив восторг на лицах молодых.
— Да это просто царские покои,— не смогла скрыть радости Ция.
— Вот если бы и ты поселился тут, тогда был бы полный комплект. Жених и невеста — пара.
— Не за горами это время, дядя Лонгиноз. Уча обещал две нормы давать на своем экскаваторе.
— Ты смотри, как он, оказывается, под венец рвется! Молодцом, ничего не скажешь. Когда мы с женой поженились, у нас даже не было на чем спать. Ну и вкалывал же я тогда, девятерым за мной было не угнаться!
— За тобой и сейчас не угнаться, всю стройку на плечах держишь.
— Ну, сейчас совсем другое. Тогда я только на себя работал, а сейчас на нас смотрит вся страна.
— По коню и корм.
Похвала пришлась по душе Лонгинозу.
— Знаешь что,»— обратился он к Уче.— Поехали ко мне домой. Ции, наверное, подойдут туфли моей дочери. Не ходить же ей в самом деле босиком.
Прибытие на стройку нового экскаватора стало настоящим праздником. Откуда только не стекался народ на новую трассу. Пришли начальники строек, прорабы, десятники, рабочие, трактористы, драгеры с Циви-Техурского, Абаша-Техурского,
Ногела-Абашского, Ногела-Цхенисцкальского и Квалонского массивов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125