ГРИГОЛ ЧИКОВАНИ

Земля

Роман

(груз.)


Двор был покатым. Таковы все дворы в горных селениях Одиши. И тропинка тоже круто шла вниз от воды к калитке. Бросишь камень — ни за что не удержится, скатится. Парень и девушка медленно спускались вниз по тропинке. За калиткой через дорогу в лощине шумела река.
Стоял теплый вечер поздней осени. Пряный аромат желтеющих спелых мандаринов заполнял двор. А на земле блестела густо-зеленая трава.
— Подними голову, Уча,— сказала девушка.
А парень и не замечал, что идет с опущенной головой.
— Посмотри на меня, Уча,— попросила девушка.
Парень взглянул и не смог оторвать от нее глаз.
— Улыбнись, пожалуйста, Уча,— опять попросила девушка.
— Не могу, не могу я улыбаться, Ция,— сказал Уча.
— Можешь, Уча.
— Раньше мог... А сейчас не могу. Может, еще танец отвергнутого жениха сплясать, а? — горько усмехнулся Уча.
— Постыдился бы, Уча. Никто тебя не отвергал! Отец говорил, что у тебя нет земли под ногами.
— А мой отец жил на болоте, и дед тоже на болоте жил.
— Болото убило твоего отца. И деда твоего оно убило,— с горечью промолвила Ция.— Отними землю у болота. Я тебя подожду. Поселись на этой земле, Уча, я подожду тебя.
— Сколько ты ждать меня будешь? — Парень не отрываясь смотрел на девушку, на ее пылающее лицо, в ее глаза с длинными ресницами, с любовью и лаской глядевшие на него.— До каких пор ты будешь ждать меня, Ция?
Он понимал, что девушке очень тяжело с ним расставаться.
— Я буду ждать тебя, Уча, пока ты на земле не поселишься.
— Но где же та земля? В моей деревне, куда ни глянь, всюду болота, гиблые места, ногой и то ступить некуда.
— Отец рассказывал, что ваши болота осушают. В Корати и Чаладиди уже давно ведутся работы.
— Осушать-то осушают, как же не осушать... Но на это ведь нужно время. Годы пройдут, Ция, годы... Не скоро все это... не дождешься! — тихо, очень тихо, чтобы не услышала Ция, вздохнул Уча.
— Ну и не буду ждать! Давай вернемся к отцу, Уча, и скажем, что ты у нас останешься.
— То есть как это у вас? — не понял Уча.
— У нас и поселишься... Что в этом плохого?
— Примаком, да?
Ция не поняла, почему Уча так насторожился: настолько велико было ее желание, чтобы он остался.
— Ну и что из того? — удивилась Ция.
— Нет, Ция. Знаешь, как про зятя говорят? Чем реже его видишь, тем он желанней. В примаки я не пойду.
— Что ты говоришь, Уча... Мои старики тебя как сына родного примут,— настаивала Ция.
— Нет, нет, Ция,— прервал ее Уча,— я тебя в свой дом приведу, на свою землю.
— Но там же нет земли, Уча. Куда ни глянь, всюду болота, гиблые места, даже ногой некуда ступить. Ты ведь сам говорил.
— Да, говорил. Всюду болото, гнилые топи и болото. Знаешь, Ция, прав твой отец, я должен отнять землю у болота.
— Должен отнять, Уча,— обрадовалась Ция.— А я... я подожду тебя,— волнуясь, говорила Ция. Она боялась, как бы Уча не заметил ее печали, которую она не могла скрыть.
— Сколько же ты будешь ждать меня? Ведь наши болота придется осушать очень долго.
— Я знаю, что долго, Уча,— ответила Ция, и голос ее дрогнул. Она не могла быть спокойной.— Но время пройдет быстро.
— Как это быстро? Я — там, ты — тут. Каждый день разлуки мне в год покажется.
— Я всегда буду с тобой, Уча.
— Как это ты будешь со мной? — Уча вновь посмотрел ей в глаза.
— Всей душой и всем сердцем я буду с тобой,— будто лаская его, прошептала Ция.
Как ни медленно они шли, тропинка все же привела их к калитке. Казалось, и солнце не очень спешило. Но стоило им остановиться, и оно вдруг устремилось к горизонту, будто торопясь наверстать упущенное время. Солнце ныряло то в прозрачно-белые и янтарно-красные облака, то скользило по зеркальному небосводу, и его разноцветные лучи странно плясали вокруг Ции и Учи. Цвета все время менялись и отражались в отяжелевших от плодов ветвях мандариновых деревьев, растущих вдоль забора. Цветные отблески этих лучей и веселая смена света и тени ложились на лица Учи и Ции, причудливо изменяя их. Но с лица Учи не сходило выражение горечи и печали. Парень был красив и статен. На голове — сванская шапочка, рубаха в талии перехвачена тонким плетеным ремешком, на котором висел длинный нож с роговой рукояткой, какие носят одишские охотники и пастухи. На ногах Учи кожаные пачичи с высокими голенищами.
— Ты опять не смотришь на меня, Уча,— жалобно сказала Ция.— Ты сердишься... Но тебе идет быть сердитым, Уча, ты мне таким еще больше нравишься,— не скрывала восхищения девушка.
— Да не сержусь я, Ция,— пытался, грустя, улыбнуться Уча.— Как я проживу столько времени без тебя, Ция?
— Любовь даст тебе силы,— улыбнулась Ция.
— Ты надо мной смеешься, да? Почему ты смеешься, Ция?
— Я рада, что ты у меня такой красивый и стройный. Я бы тебя поцеловала, но, боюсь, отец с матерью увидят.
— Не надо меня целовать.
— Почему, Уча?! — обиделась Ция.
Уча промолчал.
— Боже мой, какой ты у меня хороший, Уча!
Уча взглянул ей в глаза:
— Я обязательно отниму землю у болота.
— Обязательно отнимешь, Уча... Я верю, ты сможешь,— сказала Ция.— Я дождусь тебя, дождусь, слышишь?
— Дождись, Ция.
— Ты на отца не обижайся, Уча,— попросила Ция.
— Не обижусь.
— И на маму не обижайся, хорошо?
— И на маму не обижусь.
— И на меня не обижайся, ладно?
— За что же мне на тебя обижаться, Ция?
— Почему же ты грустишь, Уча?— спросила Ция.
— Долго придется болото наше осушать.
— Время пролетит быстро.
— Но не для меня, Ция.
— Для меня тоже не скоро. Это я только успокаиваю себя.
— Ну, допустим, пролетело время, осушил я болото и поселился на земле, на настоящей земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125