В руках немедийцев покачивались носилки с
довольно большим ящиком полированного дерева; в нем,
вероятно, и находился тот дорогой товарец, за коим
Хирталамос ездил в Аренджун. Носилки были оставлены у
ближайшего фонтана, слуги и стража, повинуясь нетерпеливому
жесту хозяина, удалились, а купец, вытряхивая дорожную пыль
из бороды, устремился прямиком в курятник.
- Ну как, сын мой? В прибылях мы или в убытке?
- И в том, и в другом, - сказал Конан. - Прибыль у нас
- тринадцать покойников, а убыток - две петуха. Однако не
беспокойся: твой драгоценный Фигля жив и здоров.
Хирталамос, остановившись на пороге, дважды пересчитал
тела, лежавшие в ряд за изгородью.
- Тут я виду только десятерых, о гнев Аримана!
- Трех я отправил к Нергалу из другого места. Прямиком
из усадьбы Флама, прошлым вечером.
- О! - глаза купца удивленно округлились. - Так ты и
там побывал!
- Само собой. Один раз сагаровы ублюдки подбросили мне
хорьков, а в другой раз не успели - ублюдков я задавил, а
хорьков - утопил. И было их, для ровного счета, тридцать.
Да, тридцать, клянусь Кромом! Этих зверюг тебе тоже
придется оплатить. Они стоили мне два кувшина крови.
- По три золотых пойдет? - прищурился Хирталамос.
- По пять, - буркнул Конан. - Два кувшина крови, говорю
тебе! Такие увертливые твари!
- Хорошо, пусть будет по пять, - со вздохом произнес
купец и, вытащив из-за пояса кошель, принялся отсчитывать
монеты, выкладывая и на печку. Сто тридцать за Сагара с
помощниками, сто пятьдесят за хорьков, тридцать за ночное
бдение... Конан, следивший недреманным оком за блестящими
золотыми кругляшами, напомнил:
- Двадцать пять забери назад. Лишнего мне не надо.
Потом, пересыпав монеты в свой кошелек, сунув его за пояс и
ощущая приятную тяжесть золота, он сказал,
- Недешево тебе обошелся этот Фигля! Тысячу золотых, да
еще мне больше трех сотен! Не стоит он таких денег,
почтенный. Вот Нидерлаг - другое дело! По виду, тот был
крепким бойцом.
- Был? - брови Хирталамоса изумленно приподнялись. -
Как - был? Куда он делся?
- Сюда, - Конан похлопал себя по животу. - Что ж ты
думаешь, я наведался к Фламу из-за одних хорьков да Рябой
Рожи с его ублюдками?
Все еще с удивление тряся головой, купец проследовал к
загородке и установился на сидевшего там петуха.
- Это не твой Великолепный, - предупредил Конан. -
Пришлось подменить, чтоб не пришибли ненароком. Фигля там,
- он махнул рукой в сторону восседавших на балках петухов.
- Хочешь, поищем вместе.
Но Хирталамос только махнул пухлой рукой да улыбнулся.
- Нет нужды, сын мой. Идем, я покажу тебе настоящего
Фиглатпаласара Великолепного, красу и гордость Ианты! Идем,
муж доблести!
Киммериец, ожидавший чего-то в этом роде, последовал за
хозяином к фонтану, к носилкам и ящику. Сверху ящик был
прикрыт частой бамбуковой решеткой, позволявшей заглянуть
внутрь; в высоту он достигал половины человеческого роста и
казался немногим меньше в ширину.
Склонившись над ним, Конан узрел крупного петуха,
разительно сходного с покойным Нидерлагом. У этого, правда,
гребень был целым, но перьев в хвосте осталось поменьше, на
левой лапе белел давний шрам, а на боку, у крыла, имелась
пролысина величиной с шадизарский медяк. Петух был явно
утомлен путешествием, но глядел воинственно и грозно - хоть
сейчас в бой! И Конан с невольной жалостью подумал, что в
Шадизаре достойного соперника этому забияке уже не найдется.
- Вот! - сказал Хирталамос, с гордостью простирая руку
к своему сокровищу. - Вот он-то и стоит тысячу золотых! Его
в тайне привезли из Ианты в Аренджун, куда я и отправился с
надежной охраной, оставив в клетке подменыша... - Тут купец
встрепенулся, оправил бороду и с тревогой уставился на
Конана. - Надеюсь, лев среди львов, ты не в обиде? Не
думаешь, что я тебя обманул?
Киммериец пожал плечами.
- Кром! Мне все равно, какого петуха стеречь! За три
ночи я съел троих, получил триста монет, выпил три кувшина
вина и... - он прикусил язык, чтобы не сболтнуть о
купеческих женах, и закончил, - мы в полном расчете,
почтенный! Хочу лишь сказать тебе, что полакомиться этой
тварью, - Конан хлопнул ладонью по бамбуковой решетке, -
будет нелегко. Зубы обломаешь и челюсть свернешь! Дорогой
петушок, да жилистый!
- Но все же я его съем, когда он одержит победу, -
Хирталамос жадно уставился на своего петуха. - Схем и
милость Митры пребудет со мной! Светлый бог дарует мне
телесную крепость, удачливость в делах и любовь женщин! Не
так уж мало, а? Ради этого стоит поработить зубами над
жилистым петухом... как ты полагаешь, сын мой?
- Конечно, - с усмешкой согласился Конан, - конечно.
Он ощупал тяжелый кошелек у пояса, потом бросил взгляд
в сторону женских покоев, на трепетавшую в окне занавеску,
из-за которой взирали на него голубые очи Лелии, черные -
То-Ню, изумрудные - рыжей Валлы. Возможно, один из
съеденных киммерийцем петухов тоже являлся дарующим счастье
избранником Митры - либо петухи тут были совсем ни при чем,
а правили жизнью Конана судьба, рок и случай, столь же
подвластные Солнцеликому, как все птицы, рыбы и звери, как
все петухи на земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15