За спинами их простирались обширный двор
и сад, раз в пять побольше, чем при дворе Хирталамоса, а в
углу, за деревьями, виднелся птичник, но не из желтого
кирпича, а из тщательно отлакированных, покрытых резьбой
кедровых брусьев. Не птичник, а дворец, решил Конан,
прикидывая, что одна лишь дорогая древесина обошлась Фламу
в целое состояние.
Сагар, с хитрым видом уставившись на него из-за спин
латников, прошипел:
- Значит, ошибка с петушком вышла, так? Ну, ничего, ее
мы исправим! Сегодня ночью гляди в оба, киммериец! И не
рассчитывай добраться до моей печенки!
- Я передумал, - ухмыльнулся Конан. - На кой сдалась мне
твоя печень? Кром ее в жертву не примет, а петух, склевавши
по глупости, издохнет... Поганец ты, рябой ублюдок, и
печень у тебя поганая!
С этими словами он развернулся и зашагал вдоль
дворцовой стены в переулок, куда выходили хозяйственные
постройки усадьбы Пирия Флама. Стена и здесь была высока,
но Конан убедился, что при нужде залезет на нее вмиг; а там
и до курятника нетрудно добраться.
"Красивое строение, - подумал он, - дерево да резьба...
Хорошо будет гореть!"

* * *

Второй ночью он опять устроился у клетки петуха, на сей
раз безымянного, но такого же заносчивого и злого, как
Фиглатпаласар Великолепный. Поглядывая на него и время от
времени освежаясь из кувшина аргосским, Конан размышлял о
том, как подобная тварь - пусть с опереньем хоть из чистого
золота! - может снискать милость Митры. И не только
снискать, но и поделиться ею с каким-нибудь старым козлом
вроде Хирталамоса или Пирия Флама, который тоже был в
немалых годах и весьма нуждался в телесной крепости и
женской любви! Не говоря уж об удаче в делах...
Однако Конану казалось, что Митра слишком щедр к
владельцу петуха-победителя; Солнцеликий вполне мог бы
ограничиться единственной милостью, а не рассыпать их
целыми пригоршнями. Или предложить на выбор что-то одно -
удачу, здоровье или любовь... А так получалось, что все эти
благодеяния мог купить каждый, способный выложить тысячу
золотых за редкостного петуха! Несправедливо, думал Конан,
поглядывая то на птичью клетку, то на террасу, где в
серебряном подсвечнике опять горели три свечи. Но Лелия,
белокурая гандерландка с нежным телом и мягкими губами, не
показывалась; может, устала прошлой ночью, а может, ждала
какого-то знака.
Не позвенеть ли сталью о сталь? Не попугать ли
красотку? - мелькнуло у киммерийца в голове. Но тут он
вспомнил о хитрой ухмылке Сагара, о его угрозах и обещании
исправить ошибку с петушком. Пожалуй, решил Конан, в эту
ночь Рябая Рожа мог выкинуть любой сюрприз, так что лучше
не предаваться мечтам о Лелии, а готовиться к драке. Он
проверил свои ножи, свой крюк с веревкой и свой клинок,
мысленно прикидывая размеры вознаграждения - в том случае,
если удастся уложить всю сагаровую банду. Сумма получалась
немалой, что привело Конана в приятное расположение духа.
Ночь, однако, тянулась с бесконечной томительностью. Он
выпил все вино, потом вышел во двор поразмяться и начал
шагать вдоль загородки птичника - сотня локтей на восток,
затем столько же на запад. Все было тихо и спокойно; луна
серебряным щитом висела над темными копьями кипарисов,
петухи и куры спали, небесная сфера, знаменуя середину
ночи, прошла половину оборота. Конан собирался уже
возвратиться на свой пост у клетки, но тут на террасе,
рядом с женскими покоями, раздался шорох; затем свечи в
серебряном шандале разом погасли, словно их задуло порывом
свежего ветерка.
Но воздух, теплый и тихий, был неподвижен, как вода в
глубоком колодце. Конан, мучимый подозрениями, прислушался,
затем обнажил клинок и, ступая с осторожностью пантеры,
учуявшей добычу, стал красться к террасе. Вполне возможно,
размышлял он, что сагаровы прихвостни проникли в дом,
по-тихому придушили слуг, а с ними заодно и женщин; такие
душегубы пойдут на все, лишь бы добраться до петушиного
хвоста! Зарежут Лелию и двух остальных красоток, подожгут
хоромы Хирталамоса и, когда начнется паника, забросают
курятник факелами... В конце концов, сам он не отказался бы
от такого плана, если б не сумел придумать чего-то получше;
значит, и Сагар мог пойти на крайние меры.
Призрачным клочком мрака Конан взметнулся по ступеням,
ожидая вот-вот услышать грозное шипенье огня. Взор его
пронизывал тьму, клинок лежал на плече, пальцы сжимали
рукоять, могучие мышцы напряглись, готовые нанести или
отразить удар. Но дом пребывал в покое; только в дальнем
конце террасы смутно маячила чья-то фигурка, слишком
маленькая и хрупкая, чтоб представлять опасность. Конан
ринулся к ней, вздымая меч, но тут нежные ладошки коснулись
его нагой груди, а над ухом прозвучал негромкий смех.
- Твоя убивать бедный девушка? - спросила кхитаянка
То-Ню, лаская плечи киммерийца. - Зачем убивать? Девушка,
она совсем для другого. Девушка - любить, не убивать!
Конан воткнул клинок в ближайшее ложе и поднял То-Ню на
руки. Кхитаянка оказалась легче макового лепестка, но он
чувствовал кожей и губами, что все положенное было при ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15